Авва дорофейдушеполезные поучения. Преподобный авва дорофей

По благословению митрополита Ташкентского и Среднеазиатского Владимира

Краткое сказание о преподобном Дорофее

Мы не имеем оснований для точного определения времени, в которое жил преподобный Дорофей, больше известный в качестве писателя. Приблизительно же можно определить оное свидетельством схоластика Евагрия, который в своей церковной истории, писанной, как известно, около 590 года, упоминает о современнике и наставнике прп. Дорофея, великом старце Варсонофии, говоря, что он «еще живет, заключившись в хижине». Отсюда можно заключить, что прп. Дорофей жил в конце VI и начале VII века. Предполагают, что он был родом из окрестностей Аскалона. Раннюю молодость свою он провел в прилежном изучении светских наук. Это видно из собственных слов его, помещенных в начале 10-го поучения, где преподобный говорит о себе: «Когда я обучался светским наукам, мне казалось это сначала весьма тягостным, и когда я приходил взять книгу, я был в таком же положении, как человек, идущий прикоснуться к зверю; когда же я продолжал понуждать себя, Бог помог мне, и прилежание обратилось мне в такой навык, что от усердия к чтению я не замечал, что я ел или пил, или как спал. И никогда не позволял завлечь себя на обед с кем-нибудь из друзей моих и даже не вступал с ними в беседу во время чтения, хотя и был общителен и любил своих товарищей. Когда философ отпускал нас, я омывался водой, ибо иссыхал от безмерного чтения и имел нужду каждый день освежаться водой; приходя же домой, я не знал, что буду есть; ибо не мог найти свободного времени для распоряжения касательно самой пищи моей, но у меня был верный человек, который готовил мне, что он хотел. А я ел, что находил приготовленным, имея и книгу подле себя на постели, и часто углублялся в нее. Также и во время сна она была подле меня на столе моем, и, уснув немного, я тотчас вскакивал для того, чтобы продолжать чтение. Опять вечером, когда я возвращался (домой) после вечерни, я зажигал светильник и продолжал чтение до полуночи и (вообще) был в таком состоянии, что от чтения вовсе не знал сладости покоя».

Учась с такой ревностью и усердием, Дорофей приобрел обширные познания и развил в себе природный дар слова, как о сем упоминает неизвестный писатель послания о книге его поучений, говоря, что преподобный «был высок по дару слова» и, подобно мудрой пчеле, облетая цветы, собирал полезное из сочинений светских философов и предлагал это в своих поучениях для общего назидания. Может быть, и в этом случае преподобный следовал примеру св. Василия Великого, наставления которого он изучал и старался исполнять на самом деле. Из поучений преподобного Дорофея и его вопросов святым старцам ясно видно, что он хорошо знал произведения языческих писателей, но несравненно более писания свв. отцов и учителей Церкви: Василия Ве ликого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого, Климента Александрийского и многих знаменитых подвижников первых веков христианства; а сожительство с великими старцами и труды подвижничества обогатили его опытным знанием, о чем свидетельствуют его поучения.

Хотя мы и не знаем о происхождении преподобного, но из бесед его с великими старцами видно, что он был человек достаточный и еще прежде вступления в монашество пользовался наставлениями знаменитых подвижников свв. Варсонофия и Иоанна. Это оказывается ясным из ответа, данного ему св. Иоанном на вопрос о раздаче имения: «Брат! На первые вопросы отвечал я тебе как человеку, еще требовавшему млека. Теперь же, когда ты говоришь о совершенном отречении от мира, то слушай внимательно по слову Писания: разшири уста твоя, и исполню я (Пс. 80, 11)». Из этого очевидно, что св. Иоанн давал ему советы еще прежде совершенного отречения от мира. К сожалению, до нас не дошли все сии душеполезные слова святых старцев. Мы имеем только те из них, которые сохранились в книге Ответов свв. Варсонофия и Иоанна.

Не знаем, какая причина побудила преподобного Дорофея оставить мир, но, рассматривая его поучения и, в особенности, вопросы святым старцам, можно заключить, что он удалился из мира, имея в виду только одно – достигнуть Евангельского совершенства чрез исполнение заповедей Божиих. Он сам говорит о святых мужах в 1-м поучении своем: «Они поняли, что, находясь в мире, не могут удобно совершать добродетели, и измыслили себе особенный образ жизни, особенный образ действования, – я говорю о монашеской жизни, – и начали убегать от мира и жить в пустынях».

Вероятно, на эту решимость имели благодетельное влияние и беседы святых старцев, ибо, поступив в монастырь прп. Серида, Дорофей немедленно предал себя в совершенное послушание св. Иоанну Пророку, так что ничего не позволял себе делать без его совета. «Когда я был в общежитии, – говорит о себе преподобный, – я открывал все свои помыслы старцу авве Иоанну и никогда, как я сказал, не решался сделать что-либо без его совета. Иногда помысл говорил мне: не то же ли (самое) скажет тебе старец? Зачем ты хочешь беспокоить его? А я отвечал помыслу: анафема тебе, и рассуждению твоему, и разуму твоему, и мудрованию твоему, и ведению твоему, ибо что ты знаешь, то знаешь от демонов. И так я шел и вопрошал старца. И случалось иногда, что он отвечал мне то самое, что у меня было на уме. Тогда помысл говорит мне: ну что же, (видишь), это то самое, что и я говорил тебе: не напрасно ли беспокоил ты старца? А я отвечал помыслу: теперь оно хорошо, теперь оно от Духа Святаго; твое же внушение лукаво, от демонов, и было делом страстного состояния (души). И так никогда не попускал я себе повиноваться своему помыслу, не вопросив старца».

Воспоминание о большом прилежании, с которым прп. Дорофей занимался светскими науками, поощряло его и в трудах добродетели. «Когда я вступил в монастырь, – пишет он в 10-м поучении своем, – то говорил сам себе: если при обучении светским наукам родилось во мне такое желание и такая горячность от того, что я упражнялся в чтении, и оно обратилось мне в навык, то тем более (будет так) при обучении добродетели, и из этого примера я почерпал много силы и усердия».

Картина его внутренней жизни и преуспеяния под руководством старцев открывается нам отчасти из его вопросов к духовным отцам и наставникам в благочестии; а в поучениях его находим некоторые случаи, свидетельствующие о том, как он понуждал себя к добродетели и как преуспел в ней. Обвиняя всегда самого себя, он старался покрывать недостатки ближних любовью и проступки их в отношении к нему приписывал искушению или незлонамеренной простоте. Так в 4-м поучении своем преподобный приводит несколько примеров, из которых видно, что, будучи сильно оскорбляем, он терпеливо переносил это, и проведя, как он сам говорит, в общежитии 9 лет, никому не сказал оскорбительного слова.

Послушание, назначенное ему игуменом Серидом, состояло в том, чтобы принимать и успокаивать странников, и здесь не раз выказывалось его великое терпение и усердие к служению ближним и Богу. «Когда я был в общежитии, – говорит о себе преподобный Дорофей, – игумен с советом старцев сделал меня странноприимцем; а у меня незадолго пред тем была сильная болезнь. И так (бывало) вечером приходили странники, и я проводил вечер с ними; потом приходили еще погонщики верблюдов, и я служил им; часто и после того как я уходил спать, опять встречалась другая надобность, и меня будили, а между тем наставал и час бдения. Едва только я засыпал, как канонарх уже будил меня; но от труда или от болезни я был в изнеможении, и сон опять овладевал мною так, что, расслабленный от жара, я не помнил сам себя и отвечал ему сквозь сон: хорошо, господин, Бог да помянет любовь твою и да наградит тебя; ты приказал, – я приду, господин. Потом, когда он уходил, я опять засыпал и очень скорбел, что опаздывал идти в церковь. А как канонарху нельзя было ждать меня, то я упросил двух братий, одного, чтобы он будил меня, другого, чтобы он не давал мне дремать на бдении, и поверьте мне, братия, я так почитал их, как бы через них совершалось мое спасение, и питал к ним великое благоговение». Подвизаясь таким образом, преподобный Дорофей достиг высокой меры духовного возраста и, будучи сделан начальником больницы, которую брат его устроил в монастыре преподобного Серида, служил для всех полезным примером любви к ближнему и в то же время врачевал душевные язвы и немощи братий. Глубокое смирение его выражается и в самых тех словах, которыми он говорит о сем в 11-м поучении своем: «Когда я был в общежитии, не знаю, как братия заблуждались (касательно меня) и исповедовали мне помышления свои, и игумен с советом старцев велел мне взять на себя эту заботу». Под его-то руководством преуспел в столь краткое время и тот простосердечный делатель послушания Досифей, описанию жизни которого посвящено несколько особых страниц сей книги. Имея с самого поступления в монастырь наставником своим св. Иоанна Пророка, преподобный Дорофей принимал от него наставления, как из уст Божиих, и считал себя счастливым, что в бытность свою в общежитии удостоился послужить ему, как сам он говорит об этом в поучении своем о Божественном страхе: «Когда я еще был в монастыре аввы Серида, случилось, что служитель старца аввы Иоанна, ученика аввы Варсонофия, впал в болезнь, и авва повелел мне служить старцу. А я и двери келии его лобзал извне (с таким же чувством), с каким иной поклоняется честному кресту, тем более (был я рад) служить ему». Подражая во всем примеру святых подвижников и исполняя делом благодатные наставления отцов своих, Великого Варсонофия, Иоанна и игумена Серида, преподобный Дорофей был несомненно и наследником их духовных дарований. Ибо Промысл Божий не оставил его под спудом неизвестности, но поставил на свещнике настоятельства; тогда как он желал уединения и безмолвия, что видно из его вопросов старцам.

По кончине аввы Серида и св. Иоанна Пророка, когда общий наставник их Великий Варсонофий совершенно заключился в своей келии, преподобный Дорофей удалился из общежития аввы Серида и был настоятелем. Вероятно, к этому времени относятся поучения, говоренные им своим ученикам; эти поучения (в числе 21) и несколько посланий составляют все, что осталось нам в наследие от писаний преподобного, хотя свет учения его распространялся не только в обителях иноческих, но и в мире; ибо многие, привлекаемые славою его подвигов и добродетелей, прибегали к нему за советами и наставлениями, о чем свидетельствует неизвестный писатель послания, служащего предисловием к его поучениям (который, как можно судить по содержанию его послания, знал лично преподобного Дорофея и, вероятно, был учеником его). Он говорит, что преподобный сообразно с дарованием, (данным ему от Бога), исполнял святое и мироносное служение равным образом в отношении к богатым и нищим, мудрым и невеждам, женам и мужам, старцам и юным, скорбящим и радующимся, чужим и своим, мирским и монахам, властям и подвластным, рабам и свободным; он всем постоянно был все и приобрел очень многих.

К крайнему сожалению, до нас не дошло полного жизнеописания сего великого подвижника, которое без сомнения было бы весьма назидательно. Выбрав из его собственных писаний то немногое, что мы теперь предложили читателям, считаем не лишним присовокупить к сему и свидетельство св. Феодора Студита о подлинности и чистоте писаний преподобного Дорофея. В завещании своем св. Феодор говорит о сем так: «Принимаю всякую Богодухновенную книгу Ветхого и Нового Завета, также и жития и Божественные писания всех Богоносных отцов, учителей и подвижников. Говорю же сие ради умовредного Памфила, который, придя с востока, оклеветал оных преподобных отцов, то есть Марка, Исайю, Варсонофия, Дорофея и Исихия; не тех Варсонофия и Дорофея, которые были единомысленны с Акефалитами и с так называемым Декакератом (десяторогим) и были за сие преданы анафеме святым Софронием в его книге. Ибо сии совершенно отличны от вышеупомянутых мною, которых я, по преданию отцов, принимаю, вопросив о сем священноначальствовавшего святейшего Патриарха Тарасия и других достоверных восточных отцов; да и в учениях вышеупомянутых отцов я не нашел не только ни малейшего нечестия, напротив, многую душевную пользу». Согласно с сим свидетельствует и другой древний писатель Нил, слова которого напечатаны в виде предисловия в книге поучений преподобного аввы Дорофея в греческом подлиннике и в славянском его переводе. «Известно да будет, – говорит он, – касательно сей душеполезной книги, что было два Дорофея и два Варсонофия; одни недуговавшие учением Севира, а другие по всему православные и достигшие совершенства в подвигах (благочестия); сии-то самые и упоминаются в предлежащей книге, почему мы и принимаем оную с любовью, как произведение сего аввы Дорофея блаженного и достославного в отцах».

Послание о книге сей
к брату, просившему, чтобы прислали ему найденные слова преподобного отца нашего аввы Дорофея, которому и похвала здесь содержится с кратким его жизнеописанием, и сказание о жизни аввы Досифея

Хвалю твое усердие, ублажаю твою благословенную и поистине добролюбивую душу за тщание о благом, многолюбезный брат. Ибо так трудолюбиво испытывать и истинно хвалить сочинения и дела блаженного поистине и Богодостойного отца нашего, дару Божию тезоименитого, значит хвалить добродетель, любить Бога и заботиться об истинной жизни. Похвала, по словам блаженного Григория, рождает соревнование, соревнование же – добродетель, а добродетель – блаженство. Итак, должно радоваться и сорадоваться поистине таковому твоему преуспеянию; ибо ты сподобился последовать стопам того, который подражал Кроткому и Смиренному сердцем, который, последуя душевному самоотвержению Петра и прочих учеников Христовых, так отвергнул от себя пристрастие к видимым вещам и так предал себя делам, угодным Богу, что и он, как я твердо знаю, мог с дерзновением сказать Спасителю: се, мы оставихом вся и вслед Тебе идохом (Мф. 19, 27). От того и скончався вмале с Богом, исполни лета долга (Прем. 4, 13). Не в видимых пустынях и горах пребывал он и не полагал великим иметь власть над дикими зверями; но он возлюбил душевную пустыню и желал приблизиться к горам вечным, дивно просвещающим, и наступать на душегубительные главы мысленных змей и скорпионов. Сих вечных гор он вскоре и сподобился достигнуть, с помощью Христовою, страдальческим отсечением своей воли; а отсечение своей воли открыло ему непогрешительный путь святых отцов, который показал ему блаженное оное бремя легким и спасительное и благое иго поистине благим. Отсечением же своей воли он научился лучшему и дивному способу возвышения – смирению, и принятую от святых старцев заповедь: «будь милостив и кроток» исполнил на самом деле, а чрез сие украсился всеми добродетелями. Блаженный всегда носил во устах оное старческое изречение: «Достигший отсечения своей воли достиг места покоя». Ибо он, старательно испытав, нашел, что корень всех страстей есть самолюбие. На сие же самолюбие, рождающееся от сладостно-горькой нашей воли, наложив такое действительное лекарство (т. е. отсечение воли), он (вместе) с корнем заставил увянуть и лукавые отрасли, соделался истым возделателем бессмертных плодов и пожал истинную жизнь. Усердно поискав сокровенное на селе сокровище (Мф. 13), найдя и усвоив его себе, он обогатился поистине, получив богатство неистощимое. Я желал бы иметь достойную силу слова и мысли, чтобы сподобиться изложить по порядку и святое житие его на общую пользу, в очевидный пример добродетели, показав, как он шел тесным и вместе пространным, преславным и блаженным оным путем. Ибо тесным называется путь сей потому, что идет неуклонно и, не раздвояясь, держится между двух скользких стремнин – как Божий друг и великий поистине Василий объясняет тесноту прискорбного и спасительного пути. А пространным путь сей называется по причине беспристрастия и свободы шествующих по нему ради Бога и особенно по высоте смирения, которое одно только, как сказал Антоний Великий, бывает выше всех сетей диавольских. Поэтому и на нем (преподобном Дорофее) поистине исполнилось изречение: широка заповедь Твоя зело (Пс. 118, 96). Но сие, как невозможное для меня, я оставляю, хорошо зная, кроме всех других добрых свойств блаженного, и то, что он, подобно мудрой пчеле, облетая цветы, и из сочинений светских философов, когда находил в них что-либо, могущее принести пользу, то без всякой лености в приличное время предлагал в поучении, говоря между прочим: «ничего в излишестве», и «познай самого себя», и тому подобные душеполезные советы, к исполнению которых побуждает меня, как было сказано, если не благоразумное произволение, то невольное мое бессилие. А что мне повелела ваша усердная и добролюбивая душа, то я смело и сделал, устрашаясь тяжести преслушания и боясь наказания за леность, и с сим писанием послал вам, благоразумным о Боге торжникам, лежащий у меня без действия талант, то есть найденные поучения сего блаженного: и те, которые он сподобился принять от своих отцов, и те, которые он сам передал своим ученикам, творя и уча по примеру нашего истинного Наставника и Спасителя. Хотя и не все слова сего святого могли мы найти, но только очень немногие, и те были (сперва) рассеяны по разным местам и уже по устроению Божию собраны некоторыми ревнителями; но довольно будет предложить и сие малое для правомыслия разума твоего, по сказанному: даждь премудрому вину, и премудрший будет (Притч. 9, 9). Каков был блаженный Дорофей, к цели иноческого жития по Богу наставляемый и согласно намерению и житие восприявший, – я воспоминаю умом своим. В отношении к духовным отцам своим он имел крайнее отречение от вещей и искреннее повиновение по Богу, частое исповедание, точное и неизменное (хранение) совести и, в особенности, несравненное послушание в разуме, будучи во всем утверждаем верою и усовершаем любовью. В отношении к подвизавшейся с ним братии (он имел): стыдливость, смирение и приветливость без гордости и дерзости, а более всего – добродушие, простоту, неспорливость – корни благоговения и доброжелательства, и сладчайшего паче меда единодушия – матери всех добродетелей. В делах же – усердие и благоразумие, кротость и спокойствие, признак доброго нрава. Относительно вещей (которыми он распоряжался к общей пользе) в нем были: тщательность, опрятность, потребное без пышности. Все это вместе взятое с другими качествами в нем управляемо было Божественным рассуждением. А прежде всего и выше всего были в нем – смирение, радость, долготерпение, целомудрие, любовь к чистоте, внимательность и поучительность. Но кто начал бы вычислять все подробно, тот уподобился бы желающему исчислить дождевые капли и морские волны; да и никто не должен, как я сказал прежде, решаться на дело, превышающее его силы. Лучше предоставлю вам сие приятное исследование, и вы конечно насладитесь им и поймете, от какой жизни и от какого блаженного пребывания Божественным Промышлением, все ко благу устрояющим, приведен был к поучению и попечению о душах сей милосердый и сострадательный отец, поистине достойный учить и просвещать души, великий в разуме и величайший в простоте, великий в мудрости и больший в благоговении, высокий в видении и высочайший в смирении, богатый по Богу и нищий духом, словом сладкий и сладчайший в обращении, искусный врач для каждой болезни и каждого врачевания. Он сообразно с дарованием исполнял оное святое и мироносное служение равным образом в отношении к богатым и нищим, мудрым и невеждам, женам и мужам, старцам и юным, скорбящим и радующимся, чужим и своим, мирским и монахам, властям и подвластным, рабам и свободным. Он всем постоянно был все и приобрел очень многих. Но уже пора, возлюбленный, предложить тебе сладкую трапезу отеческих слов, которой каждая часть и изречение, даже самое малейшее, приносит немалую пользу и приобретение. Ибо хотя сей Божественный и дивный муж и высок был по дару слова, но, желая, по заповеди, снизойти и в этом и явить собой пример смиренномудрия, он предпочитал везде смиренный и простой образ выражения и невитиеватость речи. Ты же, найдя наслаждение, достойное твоего блаженного и искреннего рачения, радуйся и веселись, и подражай жизни тобою достойно вожделенного, моля Владыку всех и о моем неразумии. Сперва же скажу я вкратце о блаженном отце Досифее, который был первым учеником святого аввы Дорофея.

Преподобный авва Дорофей был учеником преподобного Иоанна Пророка в палестинском монастыре аввы Серида в VI веке.

В молодости он усердно изучал науки. «Когда учился я внешнему учению, - писал авва, - то вначале весьма тяготился я учением, так что, когда приходил брать книгу, то шел как бы к зверю. Но когда стал я принуждать себя, то Бог помог мне, и я так привык, что не знал, что ел, что пил, как спал, от теплоты, ощущаемой при чтении. Никогда не могли завлечь меня за трапезу к кому-либо из друзей моих, даже не ходил к ним и для беседы во время чтения, хотя любил я общество и любил товарищей моих. Когда отпускал нас философ... я отходил туда, где жил, не зная, что буду есть, ибо не хотел тратить времени для распоряжения насчет пищи». Так впитывал преподобный авва Дорофей книжную премудрость.

С еще большей ревностью посвятил он себя иноческому деланию, когда удалился в пустыню. «Когда пришел я в монастырь, - вспоминал преподобный, - то говорил себе: если столько любви, столько теплоты было для внешней мудрости, то тем более должно быть для добродетели, - и тем более укрепился».

Одним из первых послушаний преподобного Дорофея было встречать и устраивать приходивших в обитель богомольцев. Ему приходилось беседовать с людьми разного положения, несшими всевозможные тяготы и испытания, боримыми разнообразными искушениями. На средства одного брата преподобный Дорофей выстроил больницу, в которой сам прислуживал. Сам святой авва так описывал свое послушание: «В то время я только что встал от болезни тяжкой. И вот приходят странники вечером, - я проводил с ними вечер, а там погонщики верблюдов, - и им приготовлял я нужное; много раз случалось, что когда отходил я спать, встречалась другая нужда, и меня будили, - а затем приближался час бдения». Чтобы бороться со сном, преподобный Дорофей упросил одного брата будить его к службе, а другого не позволять дремать во время бдения. «И поверьте мне, - говорил святой авва, - я так уважал их, словно от них зависело мое спасение». В течение 10 лет преподобный Дорофей был келейником у преподобного Иоанна Пророка. Еще и прежде он открывал ему все помыслы, а новое послушание соединил с совершенным преданием себя в волю старца, так что не имел никакой скорби. Беспокоясь, что он не исполнит заповедь Спасителя о том, что многими скорбями подобает войти в Царство Небесное, авва Дорофей открыл этот помысл старцу. Но преподобный Иоанн ответил: «Не скорби, тебе не о чем беспокоиться, кто находится в послушании у отцов, тот наслаждается беззаботностью и покоем». Преподобный Дорофей считал счастьем для себя служить великому старцу, но всегда был готов уступить эту честь другим. Кроме отцов обители аввы Серида преподобный Дорофей посещал и слушал наставления и других современных ему великих подвижников, в том числе и преподобного аввы Зосимы.

После кончины преподобного Иоанна Пророка, когда авва Варсонуфий принял на себя совершенное молчание, преподобный Дорофей оставил монастырь аввы Серида и основал другую обитель, иноков которой окормлял до самой кончины.

Преподобному авве Дорофею принадлежит 21 поучение, несколько посланий, 87 вопросов с записанными ответами преподобных Варсонуфия Великого и Иоанна Пророка. В рукописях известны также 30 слов о подвижничестве и запись наставлений преподобного аввы Зосимы. Творения аввы Дорофея исполнены глубокой духовной мудрости, отличаются ясным, отточенным стилем, простотой и доступностью изложения. Поучения раскрывают внутреннюю жизнь христианина, постепенное восхождение его в меру возраста Христова. Святой авва часто обращается к советам великих святителей: Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского. Послушание и смирение, соединенные с глубокой любовью к Богу и ближним, являются теми добродетелями, без которых невозможна духовная жизнь, - эта мысль пронизывает все поучения аввы Дорофея.

В изложении везде ощутима личность преподобного Дорофея, которого его ученик, преподобный Досифей (память 19 февраля) охарактеризовал так: «К подвизавшейся с ним братии он относился со стыдливостью, смирением и приветливо, без гордости и дерзости; ему были свойственны добродушие и простота, он уступал в споре, - а ведь это начала благоговения, доброжелательства и того, что слаще меда - единодушия, матери всех добродетелей».

Поучения аввы Дорофея являются начальной книгой вступивших на путь духовного делания. Простые советы, как поступить в том или другом случае, и тончайший анализ помыслов и движений души являются надежным руководством для тех, кто решил опытным путем читать творения аввы Дорофея. Иноки, начав читать эту книгу, не расстаются с ней всю жизнь.

Творения аввы Дорофея находились во всех монастырских библиотеках и непрестанно переписывались. На Руси его книга душеполезных поучений и ответов преподобных Варсонуфия Великого и Иоанна Пророка по количеству списков была самой распространенной, наряду с «Лествицей» преподобного Иоанна и творениями преподобного Ефрема Сирина. Известно, что преподобный Кирилл Белозерский († 1427, память 9 июня), несмотря на многочисленные обязанности игумена, собственноручно переписал поучения аввы Дорофея вместе с Лествицей преподобного Иоанна.

1 . От незначительных грехов , от того, что говорим: какая важность в том или в другом, образуется в душе злой навык, и человек начинает нерадеть о великом.

2 . Ибо от того, что человек не заботится о своих грехах и не оплакивает своего мертвеца (cвое греховное состояние), не может он преуспеть ни в чем добром, но всегда обращает внимание на дела ближнего.

3 . Ничто так не обнажает человека и не приводит в оставление Богом , как злословие или осуждение или уничижение ближнего.

4 . Порицать – значит сказать о ком-нибудь: такой-то солгал или разгневался или впал в блуд или сделал что-либо подобное.

5 . Осуждать – значит сказать: такой-то лгун, гневлив, блудник.

6 . Уничижение есть то, когда человек не только осуждает другого , но и презирает его, т.е. гнушается ближним и отвращается от него как от некоей мерзости. Это хуже осуждения и гораздо пагубнее.

7 . Ты гневаешься и не стыдишься, что гневаешься и обижаешь брата своего? Разве ты не знаешь, что он есть Христос и ты оскорбляешь Христа?

8 . Авва Аммон покрыл брата, скрывавшего под кадкой женщину. См. Поучение 6 .

9 . Как рыбаки, когда закинут уду в море, и, поймав большую рыбу, чувствуют, что она мечется и бьется, то не вдруг сильно влекут ее, ибо иначе прервется вервь и они совсем потеряют рыбу, но пускают вервь свободно и послабляют ей идти, как хочет; когда же увидят, что рыба утомилась и перестала биться, тогда мало-помалу притягивают ее. Так и святые долготерпением и любовью привлекают брата, а не отвращаются от него и не гнушаются им.

10 . Случается, что брат погрешает по простоте, но имеет одно доброе дело, которое угодно Богу более всей жизни.

11 . Видя, что брат его согрешил, преподобный , вздохнув, сказал: «Горе мне; как он согрешил сего дня, так согрешу и я завтра». При этом он не удовлетворился этим, но себя повергнул под ноги его, сказав: и он по крайней мере покается о грехе своем, а я не покаюсь как должно, не достигну покаяния, не в силах буду покаяться.

12 . Пусть мы немощны и не можем трудиться, но неужели мы не можем смириться?

14 . Куда бы ни пошел укоряющий себя, какой бы не приключился ему вред или бесчестие или иная какая скорбь, он уже предварительно считает себя достойным всякой скорби и никогда не смущается.

15 . Если кто со страхом Божиим рассмотрит самого себя и строго испытает свою совесть, то он непременно найдет себя виновным.

16 . Если мы во всем, что с нами случается, считаем виновными самих себя, а не других, то это приносит нам много добра и доставляет великое спокойствие и преуспеяние.

17 . Христос знает более меня, должен ли я получить желаемое , и Он будет мне вместо сей вещи или вместо сей пищи.

18 . Если случится с нами нечто доброе, то это дело Божия Промысла, а если злое, то это за грехи наши.

19 . Каждый небрежет и не соблюдает ни одной заповеди, а от ближнего требует исполнения заповедей.

20 . Великий подвиг человека состоит в том, чтобы он пред лицом Божиим возлагал все согрешение свое на себя и ожидал бы искушений до последнего издыхания.

Поучение второе (вторник)

1 . Кто преодолел гнев, тот преодолел демонов, а кто побеждается сею страстью, тот вовсе чужд иноческой жизни.

2 . Смущение же есть то самое движение и возбуждение помыслов, которое воздвигает и раздражает сердце.

3 . Раздражение же есть отмстительное восстание на опечалившего, которое обращается в дерзость.

4 . Злоба, питаемая помышлениями, раздражает сердце, убиваемая же молитвою и надеждою, сокрушает его (Прп. Марк подвижник).

5 . Всегда отсекайте страсти, пока они еще молоды, прежде нежели они вкоренятся и укрепятся в вас и станут удручать вас, ибо тогда придется много пострадать от них; потому что иное дело вырвать малую былинку, и иное искоренить большое дерево.

6 . Каждый должен радоваться успокоению брата своего и все сделать, чтобы почтить его.

7 . Боже, помоги брату моему и мне ради молитв его. Таким образом человек и молится за брата своего, а это есть знак сострадания и любви; и смиряется, прося себе помощи ради молитв его.

8 . Молящийся за врага будет не злопамятен.

9 . Во всяком деле можно приобрести навык и к доброму, и к злому.

10 . Три вида лжи: иной лжет мыслью, другой лжет словом, а иной лжет самой жизнью своей. Лгать мыслью – значит подозревать, предполагать, замечать за ближними. А от сего происходят любопытство, злословие, подслушивание, вражда и осуждение. Жизнью лжет тот, кто, будучи блудником, притворяется воздержанным; или, будучи корыстолюбивым, говорит о милостыни и хвалит милосердие; или, будучи надменен, дивится смиренномудрию.

11 . Никогда не верь своим догадкам, ибо кривое правило и прямое делает кривым. Мнения человеческие ложны и вредят тому, кто предается им (Прп. авва Иоанн).

12 . Если же по причине порочности нашей посеваются в нас лукавые помышления, то тотчас должно обращать их в добрые, и они не повредят нам.

13 . Кто хочет по необходимости изменить слово, то он должен делать это не часто, но разве в исключительном случае, однажды во много лет, когда видит великую необходимость, и это пусть делает со страхом и трепетом, показывая Богу и произволение свое, и необходимость, и тогда он будет прощен, но вред он все-таки получает.

14 . Осуждать себя есть дело смирения, а щадить ближнего есть дело милосердия.

15 . Ни одна злоба, ни одна ересь, ни сам диавол не может никого обольстить иначе , как только под видом добродетели. Апостол говорит, что сам диавол преобразуется в Ангела света, потому не удивительно, что и слуги его преобразуются в служителей правды ().

16 . Если кто вначале понуждает себя, то, продолжая подвизаться, он мало-помалу преуспевает и потом с покоем совершает добродетели; поскольку Бог, видя, что он понуждает себя, подает ему помощь.

17 . «Даждь кровь и приими Дух», то есть подвизайся, и получишь навык в добродетели.

18 . Прав сердцем тот, кто не уклоняется ни в излишество, ни в недостаток, но направляется только к середине добродетели (Свт. Василий Великий).

19 . Мужество находится посреди страха и наглости; смиренномудрие посреди гордости и человекоугодия; благоговение посреди стыда и бесстыдства.

20 . Каждый пусть рассматривает свое состояние, где он находится.

21 . Три устроения души в человеке: он или действует по страсти, или сопротивляется ей, или искореняет ее. Действует по страсти тот, кто исполняет ее. Сопротивляется ей тот, кто и не действует по ней и не отсекает ее, но, любомудрствуя, как бы минует страсть, однако имеет ее в себе. А искореняет страсть тот, кто подвизается и делает противное страсти.

22 . Каждый молящийся Богу: «Господи, дай мне смирение», должен знать, что просит Бога, дабы Он послал ему кого-нибудь оскорбить его.

23 . Другой не только радуется, когда его оскорбляют, и почитает виновным самого себя, но и сожалеет о смущении оскорбившего его. да введет нас в таковое устроение.

Поучение третье (среда)

1 . Кто потеряет золото или серебро, то он вместо него может найти другое; если же потеряет время, живя в праздности и лени, то не возможет найти другого взамен потерянного.

2 . Если кто увлекается страстью, тот будет рабом страсти (Прп. авва Нистерой).

3 . Орел, если весь будет вне сети, но запутается в ней одним когтем, то чрез эту малость низлагается вся сила его; так и душа: если хотя одну страсть обратит себе в навык, то враг, когда ни вздумает, низлагает ее.

4 . Из всего, что творит Бог, нет ничего такого, что бы не было благо, но все, что Он создал, и вот, хорошо весьма ().

5 . Никому не должно скорбеть о случающемся, но все возлагать на Промысл Божий, и успокаиваться.

6 . Кто не очистился еще от страстей и молится Богу, чтобы скорее умереть, тот подобен человеку, который просит плотника скорее изрубить одр больного.

7 . Для того и отвергаю наслаждения, чтобы отсечь причины раздражительности (Прп. авва Евагрий).

8 . Каждая страсть рождается от сих трех: от славолюбия, сребролюбия, и сластолюбия.

9 . И так должно не только отсечь страсти, но и причины их, потом хорошо удобрить нравы свои покаянием и плачем, и тогда уже начать сеять доброе семя, которое суть добрые дела.

10 . Каждый желающий спастись должен не только не делать зла, но обязан делать добро, как сказано в Священном Писании : Уклонися от зла и сотвори благо ().

11 . Если кто-нибудь привык обижать, то он должен не только не обижать, но и поступать по правде; если он был блудник, то он должен не только не предаваться блуду, но и быть воздержанным; если был гневлив, должен не только не гневаться, но и приобрести кротость; если кто-то гордился, то он должен не только не гордиться, но и смиряться.

12 . Истинно желающий спастись не должен быть беспечным до последнего издыхания.

13 . Преуспеяние монаха обнаруживается в искушениях (Прп. авва Пимен).

14 . Все, что делает с нами Бог, делает Он для нашей пользы, любя и милуя нас. И мы должны о всем благодарить (Ср.: ; ).

15 . Если кто имеет друга и уверен, что он любит его, то, когда и потерпит от него что-нибудь, даже и тяжелое, думает, что тот сделал это любя и никогда не поверит о своем друге, что он хотел ему повредить: тем более [так] должны мы думать о Боге, который создал нас.

16 . Верен Бог, иже не оставит нас искуситися паче, еже можем (Ср.: ).

17 . Искушения приносят большую пользу тому, кто переносит их без смущения; смущаться в то время , когда тревожит нас страсть, есть дело неразумия и гордости, и происходит от того, что мы не знаем своего душевного устроения и избегаем труда, как сказали отцы.

18 . Когда страсти сделаются явными для подвизающегося, тогда они истребятся им.

19 . Ты пал? Восстань. Опять пал – опять восстань.

20 . Крепость желающих стяжать добродетель состоит в том, чтобы не малодушествовать, если падут, и не приходить в отчаяние, но опять бороться.

21 . Скорби привлекают к душе милость Божию. Нерадение, беспечность и покой расслабляют и рассеивают ее, искушения же, напротив, скрепляют и соединяют с Богом. Господи, в скорби помянух Тя (Ср.: ).

Поучение четвертое (четверг)

1 . Великое бедствие терпит зимою не имеющий дома. Я хочу, чтобы человек каждый день приобретал от всякой добродетели (Прп. авва Иоанн). Сперва должно быть положено основание, то есть вера. Затем послушание, долготерпение, воздержание; далее – сострадание и отсечение воли под покровом кротости. С двух сторон – терпение и мужество. А кровля – это любовь. Известь – смирение, связи суть рассуждение.

2 . Кто не имеет мужества в душе, тот не будет иметь и терпения, а у кого нет терпения, тот решительно ничего не может совершить. В терпении вашем стяжите души ваша ().

3 . Как корабль нельзя построить без гвоздей, так и спастись нельзя без смиренномудрия.

4 . Разумно молчащий думает, что он не достоин говорить, как сказали отцы, и это есть разумное молчание.

5 . Кто разумно не считает себя лучше других, тот думает, что он ничто, и что он недостоин быть в числе людей, как говорил о себе и авва Моисей: «Чернокожий! Ты не человек, зачем же ты являешься между людьми?».

6 . Разумно служащий больному служит для того, чтобы приобрести милостивое сердце, чтобы приобрести чувство сострадания, ибо кто имеет такую цель, тот, что бы ни случилось с ним – скорбь ли извне или сам больной помалодушествует против него – он без смущения переносит все это, взирая на свою цель и зная, что более больной благотворит ему, нежели он больному.

7 . Кто разумно служит больным, тот освобождается и от страстей, и от брани.

8 . Кто разумно постится, тот не думает, что он совершает добродетель, и не хочет, чтобы его хвалили как постника, но думает, что чрез воздержание приобретет целомудрие, а посредством сего придет в смирение, как говорят Отцы: путь к смирению суть труды телесные, совершаемые разумно.

9 . Каждую добродетель человек должен совершать так разумно, чтобы усвоить ее себе и обратить в навык, и таковой оказывается, как мы сказали, искусным художником, зодчим, могущим прочно строить свой дом.

10 . Не должно говорить, что добродетели велики, и он не может достигнуть их, ибо кто так говорит, тот не уповает на помощь Божию или ленится посвятить себя чему-либо доброму. Мы должны не только просить, но и искать, и действовать.

11 . Воля Божия благая: все что делается по заповеди – любить друг друга, быть сострадательным, творить милостыню и тому подобное.

12 . Воля Божия благоугодная: когда кто делает милостыню, не по какому-нибудь побуждению человеческому, но ради самого добра, из одного сострадания.

13 . Воля Божия совершенная: когда кто творит милостыню не со скупостью, не с леностью, не с понуждением, но всею силою и произволением, подавая так, как будто бы принял сам, и так благодетельствуя, как будто бы сам принимал благодеяния. Она милостыня столь велика, что может прощать и грехи.

16 . Можешь, когда огорчится на тебя брат твой, оказать ему милость и потерпеть ему во время его служения, видя его искушенным от общего врага. Можешь также, когда согрешит пред тобою брат твой, помиловать его и простить ему его. Милость оказанная душе больше оказанной телу.

17 . Безмерие в пище рождает для человека всякое зло.

18 . Не давать глазам свободы, ни на кого не смотреть бесстыдно и без страха.

19 . Каждый, делающий что-нибудь, должен непременно иметь цель и знать для чего он это делает, какую же цель должны иметь мы в виду , когда посещаем друг друга:

во-первых: по любви;

во-вторых: чтобы услышать слово Божие;

в-третьих: узнать свое душевное устроение.

20 . Авва Антоний, когда приходил к кому-нибудь, то замечал только то, что имел каждый хорошего, заимствовал он сие от него и усваивал себе. От одного заимствовал кротость, от другого смирение, от иного безмолвие, и таким образом совмещал в себе добродетели каждого из них.

21 . Каждый получает вред и пользу от своего душевного устроения. Смотрящий кротко помилован будет (Ср.: ). Если человек не будет замечать пороков ближнего, то с помощью Божией рождается в нем благость.

22 . Не приказывай властительски, но со смирением, как бы советуя брату, ибо такое слово бывает удобоприемлемо и сильнее убеждает и успокаивает ближнего.

23 . Вспомни, что и ты побеждаешься страстью гнева и, судя по своей собственной немощи, имей сострадание к брату своему.

24 . Если ты, делая выговор другому, увлекаешься гневом, то исполнишь лишь свою собственную страсть.

25 . Прежде всего должно заботиться о мирном устроении так, чтобы даже под справедливыми предлогами или ради заповеди отнюдь не смущать сердца в той уверенности, что мы все заповеди стараемся исполнять именно ради любви и чистоты сердечной. Наставляя таким образом брата, услышишь и ты оный глас: если извлечешь драгоценное из ничтожного, то будешь как Мои уста ().

26 . Не желай, чтобы делалось так, как ты хочешь, но желай, чтобы оно было так, как будет, и таким образом будешь мирен со всеми.

27 . Тот, кто ненавидит бесчестие, ненавидит смирение, и кто избегает огорчающих его, тот убегает кротости.

28 . Прежде, нежели скажем или сделаем что-нибудь, испытаем, согласно ли это с волей Божией; и тогда, помолившись, скажем или сделаем сие и повергнем немощь нашу пред Богом и благость Его поможет нам во всем.

Поучение пятое (пятница)

1 . Старайся из всего извлекать себе назидание. Не желай тщеславно выказывать себя ни в слове, ни в деле. Приобрети умеренность в пище и словах твоих, даже по малости.

2 . Кто бывает борим каким-нибудь страстным помыслом или скорбит от оного и не исповедует его, тот сам укрепляет его против себя. Если же станет бороться и сопротивляться помыслу своему и сделает противное ему, то страсть ослабевает и не имеет сил бороть его и наносить ему печали. Человек должен всегда молиться Богу и просить Его помочь ему.

3 . Кто не презрит всех вещей, славы и телесного покоя, а вместе с тем и самооправдания, тот не может ни отсечь своих пожеланий, ни избавиться от гнева и скорби, ни успокоить ближнего.

4 . Не требуй любви от ближнего, ибо требующий ее смущается, если ее не встретит, но лучше ты сам покажи любовь к ближнему, и успокоишься.

5 . Кто совершит дело, угодное Богу, того непременно постигнет искушение. То, что делаешь ради Бога, не может быть твердым, если не будет испытано искушением.

6 . Не презирать даяния ближнего есть дело смиренномудрия, и должно принимать оное с благодарностью хотя бы оно было мало и незначительно.

7 . Не делай зла даже и в шутку. Не должно желать избавиться от страсти для того, чтобы избежать происходящей от нее скорби, но по совершенной ненависти к ней, как сказано: совершенною ненавистию возненавидех я, во враги быша ми ().

8 . Невозможно кому-либо разгневаться на ближнего, если сердце его сперва не вознесется над ним.

9 . Жертва живая, святая и угодная Богу – это не исполнять более воли плоти и помыслов, но поступать по духу.

10 . Всесожжения словесные – это целиком Богу себя посвятить. Душа состоит из трех частей: вожделевательной, раздражительной и разумной (Свт. Григорий Нисский).

11 . Ничего не должно любить более Бога и из всего вожделенного ничего не предпочитать стремлению к Богу. Разумная душа тогда действует по естеству, когда вожделевательная часть ее желает добродетели, раздражительная подвизается о ней, а разумная предается созерцанию сотворенного (Прп. авва Евагрий).

12 . Иное мы сами, иное наше, иное – что у нас. Мы – это ум, душа. Наше – это тело, а у нас – имущество и прочие вещи. Ибо соблюдением заповедей святые приближаются к Богу.

13 . Хотя бы кто и не был увенчан, но он должен стараться быть недалеко от увенчанных (Свт. Климент Александрийский).

14 . Прежде же всего моли Бога дать тебе внимание и разум, дабы ты мог знать, в чем состоит воля Его благая и угодная, и совершенная (), а также и силу быть готовым ко всякому благому делу.

15 . Итак, когда восстанут на тебя противные помыслы и начнут утеснять тебя, ты должен взывать к Богу: «Господи! Как Ты хочешь и как Ты знаешь, устрой это дело».

16 . Авва Пимен сказал, что изречение, повелевающее не заботиться о завтрашнем дне (Ср.: ), относится к человеку, находящемуся в искушении. Человеколюбивый и милосердый Бог, запретивший ветру и морю, и сотворший тишину велию (), да запретит и твоему искушению, сын мой, и да даст тебе широту сердца, чтобы ты мог разуметь коварство вражье.

17 . Вся елико аще нанесено ти будет, прими за благо (Ср.: ). Принудь сердце твое верить, что непременно сам ты подал повод к искушению.

18 . Как за телами следуют тени, так и за исполнением заповедей – искушения (Прп. авва Антоний Великий).

19 . Итак, оставь, сын мой, человеческие помышления и имей надежду на Бога, которая делает гораздо более, что мы предполагаем, и успокоит тебя надежда на Бога. Кто ненавидит огорчающих его, тот ненавидит кротость, и кто бегает от оскорбляющих его, тот бегает покоя о Христе.

20 . Не сами первые христиане раздавали имущество свое , но через Апостолов; сами же делались свободными от забот, имений и тщеславия. Ты должен быть благодарен тому, кто понесет твое бремя; как бы только сеятель зла не посеял в тебе той мысли, что принявший твое имущество должен быть тебе благодарен. да устроит для тебя полезное к спасению души.

21 . Желая Бога ради быть свободным от всего, оставь все попечения. Береги глаза свои и не питайся досыта. Без труда и сокрушения сердечного никто не может избавиться от страстей и угодить Богу.

22 . Когда человек искушается своей похотью можно узнать из того, что он не радит о себе и позволяет сердцу своему размышлять о сделанном им прежде.

23 . Трезвенный и благоразумный человек, желающий спастись, когда видит, от чего терпит вред, тщательно хранит себя от злых воспоминаний, не увлекается страстными мыслями, удаляется от встречи и беседы с теми, к которым чувствует влечение, и от всякого повода ко греху, боясь, чтобы самому не возжечь в себе огня.

24 . Если нужда есть к нему лицу, привлекающему тебя по делу, то лучше оставить дело, чтобы не погибла душа.

25 . Попирай страсти, чтобы они не попрали тебя и насильственно не сделали тебе зла. Не суди, не уничижай и не соблазняй никого. Не приписывай никому того, чего не знаешь о нем достоверно, ибо это погибель душевная. Себе внимай и ожидай приближающейся смерти.

26 . Пожелай быть прославленным со святыми в неизреченной славе, а не быть с постыдными демонами в неизреченном мучении. Плач омывает всякого от грехов; но человек достигает плача трудом, посредством многого поучения в Писании, терпения, размышления о Страшном Суде и стыде вечном. Обучи себя не обращаться с другими свободно, и ты спасешься.

27 . Не показывай сокровищ твоих вавилонянам. Бесы видя сие ответ, написанный тебе , раздражатся на тебя и будут тебя бороть тщеславием, а простых слушателей соблазнять, и ты понесешь осуждение и за то, и за другое. Все, что ни делаешь доброго, старайся скрывать.

28 . Не буди дитя умом, но злобою младенствуй (Ср.: ), умом же, брат, будь совершен. Внимай себе, как тебе встретить Бога.

29 . Подвизайся против помыслов, чтобы не впасть в нерадение и тщеславие, не делать ничего по своей воле и не принимать возникающих в тебе помыслов и самооправдания. Приобрети твердость, и она удалит от тебя свободу в обращении с ближними, причину всех зол в человеке.

30 . Почитай себя за ничто и мысль твоя не будет смущаться. Не думай, что ты сделал что-нибудь доброе, и награда твоя сохранится в целости.

31 . Не все, живущие в монастырях – монахи, но тот монах, кто исполняет дело монашеское. Укоряй себя во всем и повергни немощь твою пред Богом.

32 . Если хочешь избавиться от постыдных страстей, не обращайся ни с кем свободно, особенно же с теми, к которым сердце твое склоняется по страсти похотения; чрез то освободишься от тщеславия; ибо к тщеславию примешивается человекоугодие, к человекоугодию – свободное обращение, а свободное обращение есть матерь всех страстей.

Поучение шестое (суббота)

1 . Если случится тебе делать что-нибудь и призовешь Бога и молитвы святых, но все еще сомневаешься, исполни это дело: оно согласно с волей Божией, ибо ты при начале его призвал Бога. Ничего нет быстрее ума, возведи его к Богу, и он подаст тебе, что отвечать без смущения.

2 . Без болезни сердечной никто не получает дарования различать помыслы. Когда видишь, что представляется случай выказать свое знание, молчи.

3 . Сердечный труд твой должен состоять в том, чтобы непрестанно молиться к Богу, да не попустит Он тебе заблуждаться или последовать собственным желаниям, чрез сие достигнешь ты рассуждения.

4 . Потрудитесь сердечным болезнованием приобрести теплоту и молитву, и даст тебе иметь их всегда; забвение изгоняет их, само же оно рождается от нерадения.

5 . Вменять себя ни во что – значит ни с кем не сравнивать себя и не говорить о своей добродетели: и я это сделал. Берегись же высокоумия, чтобы не потерять всего.

6 . Остерегайся, чтобы не сказать по тщеславию, но говори со смирением и страхом Божиим. Молчать гораздо полезнее. Даже и то, когда думает, что отвечает смиренно, есть уже тщеславие.

7 . Желающий приобрести истинное смирение отнюдь ни в каком случае не должен почитать себя чем-нибудь. Уничижение, принимаемое отвне, более сердечного: ибо легче самому себя уничижать, нежели перенести уничижение других, потому что последнее производит гораздо большую болезнь в сердце.

8 . Сокрушение же сердца состоит в том, чтобы хранить его и не допускать, увлекаться неполезными помышлениями. Брату скажи: «Прости меня, брат, я ничего не сознаю в себе доброго, потому и не нашел, что отвечать, но помолись о мне Господа ради».

9 . Если действие не согласно с сознанием, то оно не есть истинно, но поругание демонское. Если же сердце твое день и ночь с болезнью не будет искать Господа, ты не можешь преуспеть.

10 . Не плач происходит от слез, а слезы от плача. Если человек, находясь среди других отсекает свою волю и не обращает внимания на чужие грехи, то приобретает плач. Помыслы , собираясь в сердце таким образом рождают в сердце печаль (), а печаль эта – слезы.

11 . А когда находишься в другом месте, сам от себя не говори ничего, чтобы не показаться учителем: но когда тебя спросят, скажи со смирением, и вразумит тебя, брат.

12 . Если же полезно сказать что-нибудь брату, а тщеславие внушает тебе усладиться сим, то знай, что враг хочет воспрепятствовать тебе сделать пользу брату. Если будешь слушаться тщеславия, брат никогда не получит чрез тебя пользы: но отвергни тщеславие и презри оное, а когда скажешь брату должное , покайся пред Богом, говоря: «Прости мне, Господи, что я тщеславно говорил». Тогда, когда достигает меры, то может быть человек осмелится сказать: я осел, и даже не посмеет и подумать сего, зная, что это есть высокоумие, в котором состоит падение души и поистине совершенная погибель.

13 . Ты не знаешь воли Божией, действительно ли сие полезно, но если кто из них спросит тебя, скажи ему со смирением: «прости меня» и «я не знаю». Что ты по немощи своей не можешь потерпеть, укори же себя и молчи.

14 . В отношении всякой страсти ничего нет полезнее, как призывать имя Божие. Противоречить же прилично не всем, но только сильным о Боге, которым повинуются демоны. Страсти – суть демоны и искореняются призыванием имени Иисуса .

15 . Если же и побежден будешь в чем-либо, не ослабевай, не отчаивайся, но встань снова, и поможет тебе. Ты должен принести свои усилия и старание, а покров, милость и подаяние силы зависит от Бога.

16 . Когда разговор приносит пользу и не служит препятствием более нужному делу, то стой, пока разговаривают. Если же разговор этот неполезен, скажи: «прости, я немощен».

17 . Размышляя о всенародном стыде, который пред Го́cпoдом постигнет грешников, вменишь ты временный ни во что.

18 . Кто желает смирения, как говорит, и не понесет бесчестие, тот не может достигнуть смирения.

Поучение седьмое (воскресенье)

1 . Вот средний путь, безопасный от падения: в безмолвии должно иметь смирение и при попечениях бдительность над собой и удерживать свой помысел.

2 . Всякий должен с благодарением терпеть то, что по необходимости постигает его, и сострадать всем. Ибо исполняет чрез сие заповеди Апостола, то есть если кто скорбит, поскорби с ним, увещай его, утешь его. В сем-то и состоит сострадание.

3 . О беспокойстве же от людей Отцы сказали: бывает, что человек находится уже при смерти, а еще внимает содружеству мира сего.

4 . Если узнаешь, что просящий просит по нужде, дай ему с радостью, как выдавая из даров Божиих. В этом и состоит приветливость. Если же знаешь, что он просит без нужды, не давай ему, но скажи: «мне дана заповедь от Аввы ничего не давать не имеющему нужды».

5 . Если ты не отсечешь плотского мудрования и не сделаешься несколько настойчивым ради Бога, то впадешь и в человекоугодие.

6 . Если хочешь избавиться от заботы о книгах, то хорошо отдать их в общежитие монастырь , ибо все, что принадлежит монастырю, есть Божие.

7 . Читая врачебные книги, или спрашивая о них кого-либо, не забывай, что без Бога никто не получает исцеление. Врачебное искусство не препятствует быть человеку благочестивым. Но занимайся им, как рукоделием для пользы братии. Что делаешь, делай со страхом Божиим и сохранишься молитвами святых.

8 . Отсечение своей воли состоит в том, чтобы не спорить из желания поставить на своем.

9 . Если ты, думая, что какая-либо вещь доставит больным пользу, сделаешь по-своему и случится напротив, что она принесет им вред, то Бог, взирающий на твое сердце, не осудит тебя, ибо знает, что ты сделал вред, желая принести пользу. Если же кто знающий скажет тебе о сем наперед, а ты с пренебрежением преслушаешь его, то это будет гордость и своеволие.

10 . Иметь заповедь и стараться сохранять ее – в сем заключается и повиновение, и память Божия.

11 . Если не знаешь полезного, то последуй знающим, и это смирение, и получишь благодать Божию. Оденься прежде листьями, а потом, когда повелит Бог, принесешь и плоды.

12 . Сколько возможно, подвизайся против чревоугодия, и Господь поможет познавать и делать тебе полезное. Мужайся и крепись о Господе.

13 . Не унывай, падая и вставая, поползаясь и укоряя себя, пока Господь не окажет тебе милость, которой ты желаешь. Только не будь нерадив. Не бойся, ибо Господь, поставивший тебя на сие дело, и устроит оное.

14 . Смотри , да не прельстит тебя диавол под видом добра, как сказано: благими словесы и благословением прельщают сердца незлобивых ().

15 . Если напечатлеешь в сердце волю Божию, то не будешь смущаться согрешением ближнего, но приобретешь добрый навык, как и отцы.

16 . Относительно людей поступай так: когда знаешь, что согрешивший человек разумный и принимает слова твои, вразумляя его скажи: «Брат! Если мы с нерадением делаем дело Божие, это погибель для души. Ну, хорошо ли ты теперь сделал? Постарайся впредь исправиться».

17 . Иногда можно представляться непонимающим. Для сего соображайся с погрешностью брата; и если она невелика, то покажи вид, что ты не понял ея; если же велика, то не должно представляться непонимающим.

18 . Со смущением ничего не говори, потому что зло добра не рождает. Но потерпи, пока помысел твой успокоится, и тогда скажешь мирно.

19 . Но ежели брат, разгневавшись, уйдет, то скажи Авве, и он вразумит его, а ты не делай ему поклонения то есть не проси прощения , ибо чрез то дашь ему помысел думать, что ты действительно виноват пред ним, и он еще более на тебя вооружится.

20 . Как скоро видишь, что согрешение твое велико, – поклонись; а когда оно не велико, скажи устами с чувством сердечного раскаяния: «Прости меня, брат!» Где нужно, делай поклонение со смирением, страхом Божиим и рассуждением.

21 . Если скудость препятствует дать ближнему то, что ему надобно, то соображайся с тем, что имеешь. Когда у тебя много вещей, дай несколько более надлежащего, а когда мало, дай точно сколько следует.

22 . Мы ежедневно нуждаемся в пище, но не должны вкушать ее с услаждением. Когда мы принимаем ее, благодаря Бога, который дал ее, и осуждая себя, как недостойных, то делает, что она служит нам в освящение и благословение.

23 . Если нуждаешься в какой вещи и успеваешь получить ее, то благодари Бога, помогающего тебе и осуждай себя, как недостойного, и отвратит от тебя пристрастие.

Молитва от гнева

Боже милосердый и человеколюбивый! По неизреченной Твоей благости сотворивый нас из ничего, для наслаждения Твоими благами, и кровию Единородного Сына Твоего, спасителя нашего, призвавший нас, отступивших от Твоих заповедей! Приди и ныне, помоги немощи нашей, и как Ты некогда запретил волнующемуся морю, так и ныне запрети возмущению сердец наших, чтобы Ты не лишился в один час нас обоих, чад Своих, умерщвленных грехом, и дабы не сказал нам: «коя польза в Крови Моей, внегда сходити Ми во истление», и: «аминь глаголю вам, не вем вас», потому что светильники наши погасли от недостатка елея. Аминь.

О чем должно заботиться прежде?

Прежде всего должно заботиться нам о мирном устроении так, чтобы даже под справедливыми предлогами, или ради заповеди отнюдь не смущать сердца в той уверенности, что мы все заповеди стараемся исполнять именно ради любви и чистоты сердечной.

О ежедневной исповеди

Отцы сказали, каким образом каждый человек должен постепенно очищать себя.

Каждый вечер он должен испытывать себя, как он провел день, и опять утром, как провел ночь, и каяться пред Богом, в чем ему случилось согрешить. И каждый из нас должен говорить себе:

Не сказал ли я чего-нибудь такого, что прогневало брата моего?

Когда видел его занятым каким-нибудь делом, не осудил ли я его?

Не уничижил ли его и не злословил ли его?

Не просил ли я чего-нибудь у келаря, и когда он не дал мне, не осудил ли я его и не пороптал ли я на него?

Если пища была не хороша, не сказал ли я чего-нибудь?

Или, будучи в огорчении, не пороптал ли на самого себя? (Ибо если кто на себя поропщет, это грех.).

Не сказал ли мне канонарх или другой кто из братии (неприятного) слова, и я не перенес сего, но противоречил ему?

Так должны мы ежедневно испытывать себя, как провели мы день. Таким же образом каждый должен испытывать себя, как провел он и ночь:

С усердием ли встал на бдение?

Или пороптал на разбудившего его?

Или помалодушествовал против него?

Мы должны знать, что тот, кто будит нас на бдение, оказывает нам великое благодеяние и бывает для нас виновником великих благ, ибо он пробуждает нас для того, чтобы беседовать с Богом, молиться о грехах своих, просветиться и получить душевную пользу. Как же не должны мы благодарить такого благодетеля ? Поистине должно его почитать так, как бы чрез него получали мы спасение.

Со вниманием ли стоял на псалмопении и молитве, или увлекался страстными помышлениями?

Прилежно ли слушал Божественное чтение, или оставил псалмопение, вышел из церкви в рассеянии?

Если кто постоянно испытывает себя таким образом, раскаивается, в чем согрешил, и старается исправиться, то он начинает уменьшать в себе зло, и если делал девять (проступков), будет делать восемь, и так, преуспевая постепенно, с помощью Божиею, не допускает укрепиться в себе страстям.

Преподобного отца нашего

АВВЫ ДОРОФЕЯ

ДУШЕПОЛЕЗНЫЕ ПОУЧЕНИЯ

и послания

с присовокуплением вопросов его

и ответов на оные

Варсануфия Великого и Иоанна Пророка

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II

Предисловие

Предлагая просвещённому вниманию любителей отеческих писаний перевод на русский язык книги поучений преподобного аввы Дорофея, считаем не излишним сказать несколько слов о сем издании.

Перевод сей сделан с греческой книги, изданной в Венеции, в 1770 году, и тщательно сличён со славянским переводом, который совершён ещё в начале XVII столетия и издан первый раз в Киево-Печерской Лавре архитипографом оной иеросхимонахом Памвою Берындою в 1628 году, а ныне печатается без всякой перемены при славянском переводе трудов св. Ефрема Сирина, составляя 4-ю часть оных. Через сие сличение все неудобопонятные места славянского перевода (для большей части читателей тёмного уже по самой древности языка и некоторым особенностям в выражениях) получили надлежащее исправление, а те места греческого текста, которые оказались особенно несходными со славянским переводом, выставлены нами в подстрочных примечаниях, где помещены также и немногие необходимые пояснения.

Вместо нескольких вопросов и ответов на них свв. старцев Варсануфия Великого и Иоанна Пророка, которые печатались обыкновенно в славянских изданиях книги преп. Дорофея, мы поместили здесь все письменные беседы между великими старцами и достойным учеником их преп. Дорофеем, какие только дошли до нас в книге ответов свв. Варсануфия и Иоанна.

Мы старались, чтобы перевод наш был сделан сколько возможно точнее, ближе к подлиннику и в то же время был прост, ясен и удобовразумителен для каждого, дабы соблюсти таким образом и в переводе те особенные свойства поучений преп. Дорофея, о коих упомянуто в послании о сей книге, где между прочим сказано, что хотя преподобный и высок был по дару слова, но, желая и в этом явить собою пример смиренномудрия, он предпочитал везде смиренный и простой образ выражения и невитиеватость речи.

Охотно сознаемся, что при всём старании нашем и в этом слабом труде, как во всех делах человеческих, конечно, найдётся много недостатков: потому и просим благочестивых читателей покрыть сии недостатки христианскою любовию и благосклонно принять это новое издание высокодуховных поучений преп. Дорофея.

Не только иноки, но и все христиане вообще найдут здесь много душеполезных советов и наставлений. Соединяя в своих поучениях глубокое видение сердца человеческого с христианскою простотою, преп. Дорофей предлагает ясное духовное зеркало, в котором каждый может увидеть самого себя и вместе найти вразумление и совет, как исправить свои душевные немощи и мало-помалу достигнуть чистоты и бесстрастия.

Краткие сведения о жизни преп. Дорофея мы заимствовали частию из его же собственных слов и вопросов свв. Старцам, частию из книги: Les vies des p"eres des d"eserts d"orient avec leur doctrine spirituelle et leur discipline monastique. Avignon, 1761.

Краткое сказание о преподобном Дорофее

Мы не имеем оснований для точного определения времени, в которое жил преподобный Дорофей, более известный в качестве писателя. Приблизительно же можно определить оное свидетельством схоластика Евагрия, который в своей церковной истории, писанной, как известно, около 590 года, упоминает о современнике и наставнике преп. Дорофея, великом старце Варсануфии, говоря, что он «ещё живет, заключившись в хижине». Отсюда можно заключить, что преп. Дорофей жил в конце VI и начале VII века. Предполагают, что он был родом из окрестностей Аскалона. Раннюю молодость свою он провёл в прилежном изучении светских наук. Это видно из собственных слов его, помёщенных в начале 10-го поучения, где преподобный говорит о себе: «Когда я обучался светским наукам, мне казалось это сначала весьма тягостным, и когда я приходил взять книгу, я был в таком же положении, как человек, идущий прикоснуться к зверю; когда же я продолжал понуждать себя, Бог помог мне, и прилежание обратилось мне в такой навык, что от усердия к чтению я не замечал, что я ел или пил, или как спал. И никогда не позволял завлечь себя на обед с кем-нибудь из друзей моих, и даже не вступал с ними в беседу во время чтения, хотя и был общителен и любил своих товарищей. Когда философ отпускал нас, я омывался водою, ибо иссыхал от безмерного чтения и имел нужду каждый день освежаться водою; приходя же домой, я не знал, что буду есть; ибо не мог найти свободного времени для распоряжения касательно самой пищи моей, но у меня был верный человек, который готовил мне, что он хотел. А я ел, что находил приготовленным, имея и книгу подле себя на постели, и часто углублялся в неё. Также и во время сна она была подле меня на столе моём, и, уснув немного, я тотчас вскакивал для того, чтобы продолжать чтение. Опять вечером, когда я возвращался домой, после вечерни, я зажигал светильник и продолжал чтение до полуночи и вообще был в таком состоянии, что от чтения вовсе не знал сладости покоя».

Учась с такой ревностию и усердием, преп. Дорофей приобрёл обширные познания и развил в себе природный дар слова, как о сём упоминает неизвестный писатель послания о книге его поучений, говоря, что преподобный «был высок по дару слова» и, подобно мудрой пчеле, облетая цветы, собирал полезное из сочинений светских философов и предлагал это в своих поучениях для общего назидания. Может быть, и в этом случае Преподобный следовал примеру св. Василия Великого, наставления которого он изучал и старался исполнять на самом деле. Из поучений преподобного Дорофея и его вопросов свв. Старцам ясно видно, что он хорошо знал произведения языческих писателей, но несравненно более писания святых Отцов и Учителей Церкви: Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого, Климента Александрийского и многих знаменитых подвижников первых веков христианства; а сожительство с великими старцами и труды подвижничества обогатили его опытным знанием, о чём свидетельствуют его поучения.

Хотя мы и не знаем о происхождении преподобного, но из бесед его с великими старцами видно, что он был человек достаточный, и ещё прежде вступления в монашество пользовался наставлениями знаменитых подвижников: святых Варсануфия и Иоанна. Это оказывается из ответа, данного ему св. Иоанном на вопрос о раздаче имения: «Брат! На первые вопросы отвечал я тебе как человеку, ещё требовавшему млека. Теперь же, когда ты говоришь о совершенном отречении от мира, то слушай внимательно, по слову Писания: разшири уста твоя, и исполню я» (Пс. 80, 11). Из этого очевидно, что св. Иоанн давал ему советы ещё прежде совершенного отречения от мира. К сожалению, до нас не дошли все сии душеполезные слова святых старцев. Мы имеем только те из них, которые сохранились в книге ответов свв. Варсануфия и Иоанна.

Не знаем, какая причина побудила преподобного Дорофея оставить мир, но, рассматривая его поучения и в особенности вопросы святым Старцам, можно заключить, что он удалился из мира, имея в виду только одно - достигнуть Евангельского совершенства через исполнение заповедей Божиих. Он сам говорит о святых мужах в 1-м поучении своём: «Они поняли, что, находясь в мире, не могут удобно совершать добродетели и измыслили себе особенный образ жизни, особенный образ действования, - я говорю о монашеской жизни, - и начали убегать от мира и жить в пустынях».

Вероятно, на эту решимость имели благодетельное влияние и беседы святых Старцев; ибо, поступив в монастырь преп. Серида, Дорофей немедленно предал себя в совершенное послушание св. Иоанну Пророку, так что ничего не позволял себе делать без его совета. «Когда я был в общежитии, - говорит о себе Преподобный, - я открывал все свои помыслы старцу авве Иоанну, и никогда, как я сказал, не решался сделать что-либо без его совета. Иногда помысл говорил мне: не то же ли (самое) скажет тебе Старец? Зачем ты хочешь беспокоить его? А я отвечал помыслу: анафема тебе, и рассуждению твоему, и разуму твоему, и мудрованию твоему, и ведению твоему, ибо что ты знаешь, то знаешь от демонов. И так я шёл и вопрошал Старца. И случалось иногда, что он отвечал мне то самое, что у меня было на уме. Тогда помысл говорит мне: ну что же? видишь, это то самое, что и я говорил тебе: не напрасно ли беспокоил ты Старца? А я отвечал помыслу: теперь оно хорошо, теперь оно от Духа Святаго; твоё же внушение лукаво, от демонов, и было делом страстного состояния души. И так никогда не попускал я себе повиноваться своему помыслу, не вопросив Старца».

Воспоминание о большом прилежании, с которым преп. Дорофей занимался светскими науками, поощряло его и в трудах добродетели. «Когда я вступил в монастырь, - пишет он в 10-м поучении своём, - то говорил сам себе: если при обучении светским наукам родилось во мне такое желание и такая горячность, и оттого, что я упражнялся в чтении, оно обратилось мне в навык; то тем более будет так при обучении добродетели, и из этого примера я почерпал много силы и усердия».

Картина его внутренней жизни и преуспеяния под руководством старцев открывается нам отчасти из его вопросов к духовным Отцам и Наставникам в благочестии; а в поучениях его находим некоторые случаи, свидетельствующие о том, как он понуждал себя к добродетели и как преуспел в ней. Обвиняя всегда самого себя, он старался покрывать недостатки ближних любовию, и проступки их в отношении к нему приписывал искушению или незлонамеренной простоте. Так в 4-м поучении своём Преподобный приводит несколько примеров, из которых видно, что, будучи сильно оскорбляем, он терпеливо переносил это, и, проведя, как он сам говорит, в общежитии 9 лет, никому не сказал оскорбительного слова.

Послушание, назначенное ему игуменом Серидом, состояло в том, чтобы принимать и успокаивать странников, и здесь не раз выказывалось его великое терпение и усердие к служению ближним и Богу. «Когда я был в общежитии, - говорит о себе преподобный Дорофей, - игумен, с советом старцев, сделал меня странноприимцем, а у меня незадолго перед тем была сильная болезнь. И так бывало: вечером приходили странники, и я проводил вечер с ними; потом приходили ещё погонщики верблюдов, и я служил им; часто и после того, как я уходил спать, опять встречалась другая надобность, и меня будили, а между тем наставал и час бдения. Едва только я засыпал, как канонарх уже будил меня; но от труда или от болезни я был в изнеможении, и сон опять овладевал мною так, что, расслабленный от жара, я не помнил сам себя и отвечал ему сквозь сон: хорошо, господин, Бог да помянет любовь твою, и да наградит тебя; ты приказал, - я приду, господин. Потом, когда он уходил, я опять засыпал и очень скорбел, что опаздывал идти в церковь. А как канонарху нельзя было ждать меня, то я упросил двух братий, одного - чтобы он будил меня, другого - чтобы он не давал мне дремать на бдении, и поверьте мне, братия, я так почитал их, как бы через них совершалось моё спасение, и питал к ним великое благоговение».

Подвизаясь таким образом, преподобный Дорофей достиг высокой меры духовного возраста и, будучи сделан начальником больницы, которую брат его устроил в монастыре преподобного Серида, служил для всех полезным примером любви к ближнему и в то же время врачевал душевные язвы и немощи братии. Глубокое смирение его выражается и в самых тех словах, которыми он говорит о сём в 11-м поучении своём: «Когда я был в общежитии, не знаю, как братия заблуждались (касательно меня) и исповедовали мне помышления свои, и Игумен с советом старцев велел мне взять на себя эту заботу». Под его-то руководством преуспел в столь краткое время и тот простосердечный делатель послушания Досифей, описанию жизни которого посвящено несколько особых страниц сей книги. Имея с самого поступления в монастырь наставником своим св. Иоанна Пророка, преподобный Дорофей принимал от него наставления, как из уст Божиих, и считал себя счастливым, что в бытность свою в общежитии удостоился послужить ему, как сам он говорит об этом в поучении своём о Божественном страхе: «Когда я ещё был в монастыре аввы Серида, случилось, что служитель старца аввы Иоанна, ученика аввы Варсануфия, впал в болезнь, и авва повелел мне служить Старцу. А я и двери келлии его лобызал извне с таким же чувством, с каким иной поклоняется честному кресту, тем более был я рад служить ему». Подражая во всём примеру святых подвижников и

Блаженный поистине Авва Дорофей, возлюбив иноческое по Богу житие, удалился в киновию [Киновия - общежительной монастырь] отца Серида, где нашел многих великих подвижников, пребывавших в безмолвии, из коих превосходнее всех были два великие старца, святый Варсануфий и его ученик и сподвижник Авва Иоанн, названный Пророком, по дару прозорливости, который он имел от Бога. Им предал себя святый Дорофей в повиновение с полною уверенностью, и беседовал с великим старцем чрез святого отца Серида: отцу же Иоанну Пророку сподобился и послужить. Вышеупомянутые святые старцы нашли нужным, чтобы преподобный Дорофей устроил больницу и, поместившись там, сам имел о ней попечение, ибо братия очень скорбели о том, что, впадая в болезни, не имели никого, пекущегося о них. И так он, с помощью Божией, устроил больницу при пособии родного брата своего, который снабдил его всем нужным для ее устройства, потому что был муж весьма христолюбивый и монахолюбивый. И так Авва Дорофей, как я сказал, с некоторыми другими благоговейными братьями служил больным и сам, и как начальник больницы имел надзор над сим заведением. Однажды послал за ним и призвал его к себе игумен Авва Серид. Войдя к нему, он нашел там некоторого юношу в воинской одежде, весьма молодого и красивого собою, который пришел тогда в монастырь вместе с людьми князя, которых любил отец Серид. Когда Авва Дорофей вошел, то Авва Серид, отведя его в сторону, сказал ему: «Эти люди привели ко мне сего юношу, говоря, что он хочет остаться в монастыре и быть монахом, но я боюсь, не принадлежит ли он кому-нибудь из вельмож, и если украл что-нибудь или сделал что-либо подобное и хочет скрыться, а мы примем его, то попадем в беду, ибо ни одежда, ни вид его не показывают человека, желающего быть монахом». Юноша сей был сродник некоторого воеводы, жил в большой неге и роскоши (ибо сродники таких вельмож всегда живут в большой неге) и никогда не слыхал слова Божия.

Однажды некоторые люди воеводы рассказывали при нем о святом граде (Иерусалиме); услышав о нем, он возжелал видеть тамошнюю святыню и просил воеводу послать его посмотреть святые места. Воевода, не желая опечалить его, отыскал одного своего ближнего друга, отправляющегося туда, и сказал ему: «Сделай мне милость, возьми сего юношу с собою посмотреть святые места». Он же, приняв от воеводы сего молодого человека, оказывал ему всякую честь, берег его и предлагал ему вкушать пищу вместе с собою и женою своею.

Итак, достигнув святого града и поклонившись святым местам, пришли они и в Гефсиманию, где было изображение Страшного Суда. Когда же юноша, остановясь пред сим изображением, смотрел на него со вниманием и удивлением, он увидал благолепную Жену, облеченную в багряницу, которая стояла подле него и объясняла ему муку каждого из осужденных, и делала при том некоторые другие наставления от себя. Юноша, слыша сие, изумлялся и дивился, ибо как я уже сказал, он никогда не слыхал ни слова Божия, ни того, что есть Суд. И так он сказал ей: «Госпожа! Что должно делать, чтобы избавиться от сих мук?» Она отвечала ему: «Постись, не ешь мяса и молись часто, и избавишься от мук». Давши ему сии три заповеди, багряноносная Жена стала невидима, и более не являлась ему. Юноша обошел все то место, ища ее, полагая, что это была (обыкновенная) жена, но не нашел Ее: ибо то была Святая Мария Богородица. С тех пор юноша сей пребывал в умилении и хранил три заповеди, данные ему; а друг воеводы, видя, что он постится и не ест мяса, скорбел о сем за воеводу, ибо он знал, что воевода особенно берег сего юношу. Воины же, которые были с ним, видя, что он так себя ведет, сказали ему: «Юноша! То, что ты делаешь, неприлично человеку, хотящему жить в мире; если ты хочешь так жить, то иди в монастырь и спасешь душу свою». А он, не зная ничего Божественного, ни того, что такое монастырь, и соблюдая только слышанное от оной Жены, сказал им: «Ведите меня, куда знаете, ибо я не знаю, куда идти». Некоторые из них были, как я сказал, любимы Аввою Серидом и, придя в монастырь, привели сего юношу с собою.

Когда же Авва послал блаженного Дорофея поговорить с ним, Авва Дорофей испытывал его и нашел, что юноша не мог ничего другого сказать ему, как только: «Хочу спастись». Тогда он пришел и сказал Авве: «Если тебе угодно принять его, не бойся ничего, ибо в нем нет ничего злого». Авва сказал ему: «Сделай милость, прими его к себе для его спасения, ибо я не хочу, чтобы он был посреди братий». Авва Дорофей, по благоговению своему, долго отказывался от сего, говоря: «Выше силы моей принять на себя чью-либо тяготу, и не моей это меры». Авва отвечал ему: «Я ношу и твою и его тяготу, о чем же ты скорбишь?» Тогда блаженный Дорофей сказал ему: «Когда ты решил таким образом, то возвести о сем старцу [Варсануфию], если тебе угодно». Авва отвечал ему: «Хорошо, я скажу ему». И он пошел и возвестил о сем великому старцу. Старец же сказал блаженному Дорофею: «Прими сего юношу, ибо чрез тебя Бог спасет его». Тогда он принял его с радостью, и поместил его с собою в больнице. Имя его было Досифей.

Когда пришло время вкушать пишу, Авва Дорофей сказал ему: «Ешь до сытости, только скажи мне, сколько ты съешь». Он пришел и сказал ему: «Я съел полтора хлеба, а в хлебе было четыре литры» [Литра содержит около 3/4 фунта]. Авва Дорофей спросил его: «Довольно ли тебе сего, Досифей?» Тот отвечал: «Да, господине мой, мне довольно сего». Авва спросил его: «Не голоден ты, Досифей?» Он отвечал ему: «Нет, владыко, не голоден». Тогда Авва Дорофей сказал ему: «В другой раз съешь один хлеб, а другую половину хлеба раздели пополам, съешь одну четверть, другую же четверть раздели на двое, и съешь одну половину». Досифей исполнил так. Когда же Авва Дорофей спросил его: «Голоден ли ты, Досифей?» Он отвечал: «Да, господине, немного голоден». Чрез несколько дней опять говорил ему: «Каково тебе, Досифей? Продолжаешь ли ты чувствовать себя голодным?» Он отвечал ему: «Нет, господине, молитвами твоими мне хорошо». Говорит ему Авва: «Итак, отложи и другую половину четверти». И он исполнил сие. Опять чрез несколько дней (Авва Дорофей), спрашивает у него: «Каково тебе теперь (Досифей), не голоден ли ты?» Он отвечал: «Мне хорошо, господине». Говорит ему: «Раздели и другую четверть на двое, и съешь половину, а половину оставь». Он исполнил сие. И так с Божией помощью, мало-помалу, от шести литр, а литра имеет двенадцать унций, он остановился на осьми унциях, то есть шестидесяти четырех драхмах. Ибо и употребление пищи зависит от привычки.

Юноша сей был тих и искусен во всяком деле, которое исполнял: он служил в больнице больным, и каждый был успокоен его служением, ибо он все делал тщательно. Если же случалось ему оскорбиться на кого-нибудь из больных и сказать что-либо с гневом, то он оставлял все, уходил в келарню [Кладовую] и плакал. Когда же другие служители больницы входили утешать его, и он оставался неутешен, то они приходили к отцу Дорофею и говорили ему: «Сделай милость, отче, пойди и узнай, что случилось с этим братом: он плачет, и мы не знаем, отчего». Тогда Авва Дорофей входил к нему и, найдя его сидящим на земле и плачущим, говорил ему: «Что такое, Досифей, что с тобою? О чем ты плачешь?» Досифей отвечал: «Прости меня, отче, я разгневался и худо говорил с братом моим». Отец отвечал ему на это: «Так-то, Досифей, ты гневаешься и не стыдишься, что гневаешься и обижаешь брата своего? Разве ты не знаешь, что он есть Христос, и что ты оскорбляешь Христа?» Досифей преклонял с плачем голову и ничего не отвечал. И когда Авва Дорофей видел, что он уже довольно плакал, то говорил ему тихо: «Бог простит тебя. Встань, отныне положим начало (исправления себя); постараемся, и Бог поможет». Услышав это, Досифей тотчас же вставал и с радостью спешил к своему служению, как бы поистине от Бога получил прощение и извещение. Таким образом, служащие в больнице, узнав его обыкновение, когда видели его плачущим, говорили: «Что-нибудь случилось с Досифеем, он опять в чем-нибудь согрешил», и говорили блаженному Дорофею: «Отче, войди в кладовую, там тебе есть дело». Когда же он входил и находил Досифея, сидящего на земле и плачущего, то догадывался, что он сказал кому-нибудь худое слово. И говорил ему: «Что такое, Досифей? Или ты опять оскорбил Христа? Или опять разгневался? Не стыдно ли тебе, почему ты не исправляешься?» А тот продолжал плакать. Когда же (Авва Дорофей) опять видел, что он насытился плачем, то говорил ему: «Встань, Бог да простит тебя; опять положи начало и исправься, наконец». Досифей тотчас же с верою отвергал печаль оную и шел на дело свое. Он очень хорошо постилал больным постели, и имел такую свободу в исповедании своих помыслов, что часто, когда постилал постель и видел, что блаженный Дорофей проходит мимо, говорил ему: «Отче, Отче, помысел говорит мне: ты хорошо постилаешь». И отвечал ему Авва Дорофей: «О диво! Ты стал хорошим рабом, отличным постельничим, а хороший ли ты монах?» [Заимствованное из жития преподобного в Четьи Минеи (19 февраля) и греческой книге; а в славянском переводе оной сие место читается так: бяше добр раб, бысть добр осел; еда бо добр инок?]

Никогда Авва Дорофей не позволял ему иметь пристрастие к какой-либо вещи, или к чему бы то ни было; и все, что он ни говорил, Досифей принимал с верою и любовью, и во всем усердно слушал его. Когда ему нужна была одежда, Авва Дорофей давал ему оную (шить самому), и он уходил и шил ее с большим старанием и усердием. Когда же он оканчивал ее, блаженный призывал его и говорил: «Досифей, сшил ли ты ту одежду?» Он отвечал: «Да, отче, сшил и хорошо ее отделал». Авва Дорофей говорил ему: «Поди и отдай ее такому-то брату, или тому-то больному». Тот шел и отдавал ее с радостью. (Блаженный) опять давал ему другую, и также, когда тот сшивал и оканчивал ее, говорил ему: «Отдай ее сему брату». Он отдавал тотчас, и никогда не поскорбел и не пороптал, говоря: «Всякий раз, когда я сошью и старательно отделаю одежду, он отнимает ее у меня и отдает другому», но все хорошее, что он слышал, исполнял с усердием.

Однажды некто из посылаемых на послушания вне монастыря принес хороший и очень красивый нож. Досифей взял его и показал отцу Дорофею, говоря: «Такой-то брат принес этот нож, и я взял его, чтобы, если повелишь, иметь его в больнице, потому что он хорош». Блаженный же Дорофей никогда не приобретал для больницы ничего красивого, но только то, что было хорошо в деле. И (потому) сказал Досифею: «Покажи, я посмотрю, хорош ли он». Он подал ему, говоря: «Да, отче, он хорош». Авва увидел, что это действительно вещь хорошая, но так как не хотел, чтобы Досифей имел пристрастие к какой-либо вещи, то и не велел ему носить сего ножа и сказал: «Досифей, ужели тебе угодно быть рабом ножу сему, а не рабом Богу? Или тебе угодно связать себя пристрастием к ножу сему? Или ты не стыдишься, желая, чтобы обладал тобою сей нож, а не Бог?» Он же, слыша это, не поднимал головы, но, поникнув лицом долу, молчал. Наконец, побранив его довольно, Авва Дорофей сказал ему: «Пойди, и положи нож в больнице и никогда не прикасайся к нему». И Досифей так остерегался прикасаться к ножу сему, что не дерзал его брать и для того, чтобы подать когда-нибудь другому, и тогда как другие служители брали его, он один не прикасался к нему. И никогда не сказал: «Не таков ли и я, как все прочие!», но все, что он ни слышал от отца, исполнял с радостью. Так провел он не долгое время своего пребывания в монастыре, ибо он прожил в нем только пять лет, и скончался в послушании, никогда и ни в чем не исполнив своей воли и не сделав ничего по пристрастию. Когда же он впал в болезнь и стал харкать кровью (отчего и умер), услышал он от кого-то, что недоваренные яйца полезны харкающим кровью; это было известно и блаженному Дорофею, который заботился о его исцелении, но, по множеству дел, средство это не пришло ему на ум. Досифей сказал ему: «Отче, хочу сказать тебе, что я слышал о вещи, полезной для меня, но не хочу, чтобы ты дал мне ее, потому что помысел о ней беспокоит меня». Дорофей отвечал ему (на сие): «Скажи мне, чадо, какая эта вещь»? Он отвечал ему: «Дай мне слово, что ты не дашь мне ее, потому что как я сказал, помысл смущает меня о сем». Авва Дорофей говорит ему: «Хорошо, я сделаю, как ты желаешь». Тогда больной сказал ему: «Я слышал от некоторых, что недоваренные яйца полезны харкающим кровью: но Господа ради, если тебе угодно, чего ты прежде не дал мне сам от себя, того не давай мне и теперь ради моего помысла». Авва отвечал ему: «Хорошо, если не хочешь, то я не дам тебе, только не скорби». И он старался, вместо яиц, давать ему другие, полезные для него лекарства, ибо Досифей прежде сказал, что помысл смущает его касательно яиц. Вот как он подвизался отсечь свою волю, даже и в такой болезни.

Он имел всегда и память Божию, ибо (Авва Дорофей) заповедал ему постоянно говорить: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», и между этим: «Сыне Божий, помози ми»: так он всегда произносил эту молитву. Когда же болезнь его весьма усилилась, блаженный сказал ему: «Досифей, заботься о молитве, смотри, чтобы не лишиться ее». Он отвечал: «Хорошо, отче, (только) молись о мне». Опять когда ему сделалось еще хуже, (блаженный) сказал ему: «Что, Досифей, как молитва, продолжается ли по-прежнему?» Он отвечал ему: «Да, отче, твоими молитвами». Когда же ему стало весьма трудно, и болезнь так усилилась, что его носили на простыне, Авва Дорофей спросил у него: «Как молитва, Досифей?» Он отвечал: «Прости, отче, более не могу держать ее». Тогда сказал ему (Авва Дорофей): «Итак, оставь молитву, только вспоминай Бога, и представляй себе Его, как сущаго пред тобою». Страдая сильно, Досифей возвестил о сем великому старцу [св. Варсануфию], говоря: «Отпусти меня, более не могу терпеть». На сие старец отвечал ему: «Терпи, чадо, ибо близка милость Божия». Блаженный же Дорофей, видя, что он так сильно страдал, скорбел о сем, боясь, чтобы он не повредился умом. Через несколько дней Досифей опять возвестил о себе старцу, говоря: «Владыко мой, не могу более (жить)»; тогда старец отвечал ему: «Иди, чадо, с миром, предстань Святой Троице и молись о нас».

Услышав сей ответ старца, братия начали негодовать и говорить: «Что он сделал особенного, или каков был подвиг его, что он услышал сии слова?» Ибо они действительно не видели, чтобы Досифей особенно подвизался, или вкушал пищу через день, как делали которые из бывших там, или чтобы он бодрствовал прежде обычного бдения, но и на самое бдение вставал не к началу; также не видели, чтобы он имел особенное воздержание, но напротив примечали, что если случайно оставалось от больных немного соку или рыбьих голов, или чего-нибудь подобного, то он ел это. А там были иноки, которые, как я сказал, долгое время вкушали пищу через день и удваивали свои бдения и воздержание. Они-то, услышав, что старец послал таковый ответ юноше, пробывшему в монастыре только пять лет, смущались, не зная делания его и несомненного во всем послушания, что он никогда ни в чем не исполнил своей воли, что, если случалось когда-нибудь блаженному Дорофею сказать ему слово, смеясь над ним (и как бы что-нибудь приказывая), то он поспешно шел и исполнял это без рассуждения. Например, сначала он по привычке говорил громко; блаженный Дорофей, смеясь над ним, однажды сказал ему: «Тебе нужен вукократ, Досифей? Хорошо, пойди же возми вукократ». Он, услышав это, пошел и принес чашу с вином и хлебом [В греческой книге прибавлено: ибо это и значит вукократ] и подал ему, чтобы принять благословение. Авва Дорофей, не понимая этого, посмотрел на него с удивлением и сказал: «Чего ты хочешь?» Он отвечал: «Ты велел мне взять вукократ, так дай мне благословение». Тогда он сказал: «Бессмысленный, как ты кричишь подобно готфам, которые кричат, когда (напьются и) рассердятся, то я и сказал тебе: возьми вукократ, ибо ты говоришь, как готф». Досифей же, услышав это, поклонился и отнес обратно принесенное им.

Однажды пришел он также спросить (Авву Дорофея) об одном изречении святого Писания, ибо ради чистоты своей он начал понимать святое Писание. Блаженный же Дорофей не хотел, чтобы он вдавался в это, но чтобы лучше охранялся смирением. И так, когда Досифей спросил его, он отвечал ему: «Не знаю». Но тот, не поняв (намерения отца своего), опять пришел и спросил его о другой главе. Тогда он сказал ему: «Не знаю, но пойди и спроси отца Игумена» и Досифей пошел, уже нимало не рассуждая; Авва же Дорофей предварительно сказал Игумену: «Если Досифей придет к тебе спросить что-нибудь из Писания, то побей его слегка». И так, когда он пришел и спросил (Игумена), тот начал толкать его, говоря: «Зачем ты не сидишь спокойно (в своей келье) и не молчишь, когда ты ничего не знаешь? Как смеешь ты спрашивать о таких предметах? Что не заботишься о нечистоте своей?» И сказав ему еще несколько подобных выражений, Игумен отослал его, дав ему и два легких удара по щекам. Досифей, возвратясь к Авве Дорофею, показал ему свои щеки, покрасневшие от ударений, и сказал: «Вот я получил, чего просил» [В слав.: Имам и пястницу на хребте]. Но не сказал ему: «Зачем ты сам не вразумил меня, а послал к отцу (Игумену)?» Он не сказал ничего подобного, но все (что говорил ему отец его) принимал с верою и исполнял, не рассуждая. Когда же он вопрошал Авву Дорофея о каком-либо помысле, то с такою уверенностью принимал слышанное, и так соблюдал оное, что во второй раз уже не спрашивал (старца) о том же помысле.

Итак, не понимая, как я сказал, чудного сего делания, некоторые из братий роптали о сказанном Досифею от великого старца. Когда же Бог восхотел явить славу, уготованную ему за святое его послушание, а также и дар ко спасению душ, который имел блаженный Авва Дорофей, хотя и был еще учеником, сподобившись так верно и скоро наставить Досифея к Богу; тогда, в скором времени по блаженной кончине Досифея, случилось следующее: Один великий старец из другого места, пришедши к находившимся там (в киновии Аввы Серида) братьям, возжелал видеть прежде почивших св. отцов сей киновии и помолился Богу, чтобы Он открыл ему о них. И увидел их всех вместе, стоящих как бы в лике, посреди же их был некоторый юноша. Старец после спросил: кто тот юноша, которого я видел среди святых отцов? И когда он описал приметы лица его, то все узнали, что это был Досифей, и прославили Бога, удивляясь, от какой жизни и от какого прежнего пребывания, в какую меру сподобился он достигнуть в столь короткое время тем, что имел послушание и отсекал свою волю. За них всех воздадим славу человеколюбивому Богу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.