Случайные заметки андрея ланькова. Почему северная корея не пойдет китайским путем

Северная Корея имеет не самую лучшую репутацию. В мире считают, что в КНДР воцарился иррациональный и воинственный режим, а управляют страной люди, остающиеся в плену идеологических моделей 70-летней давности. Однако более трезвый взгляд показывает: Северной Кореей руководят отнюдь не фанатики и идеологически зашоренные национал-сталинисты. Скорее наоборот - во главе КНДР находятся циничные и умные прагматики, они вполне здраво оценивают ситуацию, в которой оказалась их страна. Главная задача очевидна - сохранение режима. Винить их за это трудно, ведь едва ли на планете найдется государство, правящая элита которого не заботилась бы о сохранении собственной власти и привилегий.

Корейская Народно-Демократическая Республика возникла в 1945-1948 гг. в условиях, очень похожих на обстоятельства появления на свет многих режимов Восточной Европы. После того как северная часть Корейского полуострова оказалась под контролем Советской Армии, СССР начал активно и в целом успешно насаждать там несколько модифицированную версию собственной политической и экономической модели. Однако на рубеже 1950-х и 1960-х гг. отношения Пхеньяна и Москвы резко ухудшились. Ким Ир Сен и его окружение не приняли хрущевских реформ и начали перестраивать политическую и экономическую модель страны в противоположном направлении. В результате в Северной Корее сложилось общество, в котором характерные черты сталинской модели государственного социализма нашли даже более яркое выражение, чем в Советском Союзе конца сороковых.

Торговля как таковая практически исчезла - почти все продовольствие и товары первой необходимости распределялись по карточкам. Роль материального стимулирования снизилась - основную ставку делали на идеологическое воспитание. Размер приусадебных участков в деревнях не мог превышать 100 кв. м (разумеется, основой сельскохозяйственного производства уже к концу пятидесятых стали кооперативы - аналог советских колхозов). Поездки за пределы того уезда или города, в котором житель КНДР был зарегистрирован для постоянного проживания, жестко ограничивались. Владение радиоприемниками со свободной настройкой считалось политическим преступлением. Иностранная литература и периодика нетехнического характера отправлялась в спецхран, причем исключения не делалось и для публикаций из социалистических стран. Вне доступа оказались даже собрания сочинений Маркса, Энгельса и Ленина - с работами классиков марксизма северокорейцы могли знакомиться только по цитатникам и отдельным текстам, которые были сочтены идеологически допустимыми. Контакты с иностранцами, в том числе и гражданами СССР, строго ограничивались. Культ личности Ким Ир Сена (а впоследствии - и членов его семейства) достиг такой интенсивности, которая была немыслима ни в Советском Союзе времен Сталина, ни в Китае времен Мао. Крайние, если не гротескные, формы принимал корейский этнический национализм.

С 1970-х гг. режим фактически превращается в абсолютную монархию. Преемником Ким Ир Сена официально назначен его старший сын Ким Чен Ир, который возглавил партию и правительство после смерти отца в 1994 году. После кончины Ким Чен Ира в 2011 г. власть перешла к его сыну, «молодому маршалу» Ким Чен Ыну. Значительная часть высших административных позиций с конца 1970-х гг. занимают представители второго поколения элиты, то есть в основном дети и ближайшие родственники маньчжурских партизан тридцатых годов.

Сложившаяся в 1960-е гг. экономическая модель отличалась крайней неэффективностью и затратностью. Известно, что государственно-социалистическая экономика способна к мобилизационным рывкам и концентрации значительных ресурсов в тех отраслях, которые высшее руководство считает жизненно важными. В то же время стабильное развитие, равно как и производство потребительских товаров удовлетворительного качества, для такой системы являются задачами крайне затруднительными. В КНДР, где особенности данной экономической модели были доведены до логического конца, все эти проблемы проявились особенно ярко. К восьмидесятым экономический рост почти прекратился. Тем не менее до начала 1990-х экономика держалась на плаву во многом благодаря советской и китайской помощи, которую северокорейцы получали, умело играя на противоречиях и соперничестве Москвы и Пекина. Продовольственные карточки регулярно отоваривались, и голода в стране не было.

Однако ситуация резко изменилась в начале 1990-х гг., когда поступление извне внезапно прекратилось. Результатом стал тяжелейший экономический кризис. По существующим оценкам, объем промышленного производства сократился в 1990-2000 гг. примерно в два раза. Особенно сильно пострадало сельское хозяйство, которое изначально очень зависело от поставок химических удобрений и поддержания в должном порядке дорогостоящих ирригационных систем и насосных станций. Урожаи зерновых резко сократились, и КНДР, которая и ранее не могла толком прокормить себя, столкнулась с массовым голодом. В 1996-1999 гг. он унес от 600 до 900 тыс. жизней, а также привел к громадным переменам в обществе. Черный и серый рынки начали играть решающую роль в выживании населения, коррупция, ранее практически отсутствовавшая, стала всеобщей, возможности государства контролировать повседневную жизнь существенно ослабели.

Стихийная трансформация

Развал государственной экономики привел к стихийному возрождению частного сектора - формально незаконного, но фактически очень влиятельного. Рынки, до конца 1980-х гг. - весьма маргинальное явление, начали стремительно расти. Хотя ни о каком роспуске сельскохозяйственных кооперативов нет и речи, крестьяне по своей инициативе активно возделывают землю на крутых горных склонах и иных неудобьях, так что сейчас именно они вносят немалый вклад в производство продовольствия в стране. Появились частные мастерские, в основном занятые изготовлением товаров народного потребления. Расцвела частная торговля с Китаем - как контрабандная, так и легальная и полулегальная. Наконец, немалую роль играло отходничество в Китай - благо до 2008-2009 гг. граница охранялась весьма слабо.

Грань между частной и государственной экономикой быстро стиралась. Многие из формально государственных предприятий (например, большинство ресторанов и очень многие магазины) в действительности являются частными. Их владельцы инвестируют собственные средства, по своему усмотрению нанимают и увольняют работников, по рыночным ценам реализуют продукцию и услуги, а государству отдают определенную часть дохода (или заранее оговоренную фиксированную сумму). Часто встречающееся в печати утверждение о том, что КНДР остается чуть ли не заповедником государственного социализма, уже давно не соответствует действительности. Большинство северокорейцев живет серыми и черными доходами. Один из ведущих специалистов по теневой экономике Северной Кореи профессор Ким Бён-ён считает, что в 1998-2008 гг. индивидуальное предпринимательство обеспечивало примерно 78% дохода средней семьи.

Неизбежным следствием этих процессов стало имущественное расслоение. Многие из теневиков, равно как и связанные с ними чиновники, сделали неплохие состояния. В пересчете по рыночному курсу официальная зарплата в КНДР на протяжении последних 15 лет составляла 2-3 долл. в месяц (в последние месяцы - даже меньше, по причине очередной вспышки гиперинфляции). Реальный доход средней семьи существенно выше, примерно 30 долл., однако некоторым удалось создать состояние в несколько сот тысяч долларов. «Новые корейцы», непропорционально большая часть которых живет в Пхеньяне и пограничных городах, активно посещают многочисленные коммерческие рестораны, покупают квартиры (формально торговля недвижимостью запрещена, но фактически - процветает), ввозят из Китая мебель и сантехнику, в некоторых случаях обзаводятся мотоциклами и даже автомобилями.

Притом что едва ли не большинство чиновников так или иначе кормится с рынка, государство не одобряет новую экономику. В официальной печати трудно найти даже намеки на само ее существование, а идеологические работники постоянно напоминают, что социализм кимирсеновского образца является идеалом, от которого, возможно, и пришлось несколько отойти под влиянием исключительно неблагоприятных обстоятельств, но к которому надо стремиться. В отдельные периоды, впрочем, власти готовы смотреть на индивидуальное предпринимательство сквозь пальцы, а в 2002 г. они даже декриминализовали некоторые виды частной экономики (эти изменения были тут же объявлены в мировой печати «началом радикальных реформ китайского образца»). В другие периоды власти, наоборот, стремятся подорвать частный сектор - кульминацией этих усилий стала денежная реформа 2009 г., изначальной целью которой была ликвидация капитала частных фирм. В общем и целом же отношение властей к «стихийному капитализму» остается негативным. Северокорейские частные предприниматели действуют в теневой зоне. Они гораздо влиятельнее (и многочисленнее), чем, скажем, «цеховики» советских семидесятых, но, с другой стороны, им далеко до официально признанных и поощряемых предпринимателей современного Китая.

Частный бизнес внес немалый вклад в то, что в последнее десятилетие экономическая ситуация в Северной Корее отчасти выровнялась. Появляющиеся время от времени в печати сообщения о голоде и даже каннибализме не должны вводить в заблуждение. Население в своей массе питается плохо, но голода в стране больше нет, а жизненный уровень растет, хотя и довольно медленно. По оценкам (южнокорейского) Банка Кореи, среднегодовой рост ВВП в КНДР на протяжении последнего десятилетия составлял примерно 1,3% - показатель не слишком высокий, но и не катастрофический. Впрочем, по сравнению с уровнем роста Китая и Южной Кореи это мизерная цифра. Ситуация в стране крайне тяжелая, а разрыв с соседями, и без того огромный, продолжает нарастать.

Тем не менее северокорейское руководство упорно отказывается воспользоваться выходом из сложившейся ситуации, который внешним наблюдателем представляется вполне очевидным: оно не собирается следовать по пути Китая и Вьетнама. И в КНР, и в СРВ коммунистическая олигархия провела фактический демонтаж государственного социализма и осуществила поэтапный переход к рыночной экономике (с большими элементами дирижизма), сохранив при этом однопартийную систему, социалистическую риторику и символику. В результате китайская и вьетнамская номенклатура не только сохранила власть, но и существенно увеличила свои доходы. Впрочем, от перемен в этих странах выиграли не только чиновники, но и подавляющее большинство населения: оба государства переживают экономический бум, который почти не имеет аналогов в мировой истории.

Пример Китая кажется привлекательным, и неудивительно, что многие наблюдатели уже не одно десятилетие ожидают, что руководство КНДР в самое ближайшее время решится пойти по китайскому пути - такому, казалось бы, простому и эффективному. Разговоры о якобы намечающихся в Северной Корее реформах возникают каждые несколько лет. Первый раз на памяти автора этих строк о начале «реформ китайского образца» заговорили в 1984 г., когда был принят Закон о смешанных предприятиях. Однако пока все это остается лишь разговорами.

Именно на это упорное нежелание реформировать страну чаще всего указывают те, кто обвиняют пхеньянское руководство в иррациональности. Однако КНДР не следует по китайскому пути по причинам сугубо рациональным: в Пхеньяне отлично понимают, что между Китаем и Северной Кореей существует коренное отличие, которое делает реформы крайне рискованным и едва ли не самоубийственным предприятием.

Незнание - сила

Главные проблемы для северокорейских властей создает существование исключительно успешного государства-близнеца - Южной Кореи. В колониальные времена (1910-1945 гг.) Южная Корея была отсталым аграрным регионом, а практически вся индустрия была сосредоточена на той территории, что впоследствии оказалась под контролем Пхеньяна. Несмотря на тяжелые разрушения, вызванные Корейской войной, Пхеньян быстро привел в порядок промышленное наследие, оставшееся от японского колониализма, и до конца 1960-х гг. опережал Юг по большинству макроэкономических показателей.

Однако с начала 1960-х гг. Южная Корея вступила в период стремительного экономического роста, который вполне обоснованно именуют «южнокорейским экономическим чудом». Между 1960 и 1995 г., то есть за время жизни одного поколения, уровень ВВП на душу населения увеличился в десять раз, с 1105 до 11873 долл. (с поправкой на инфляцию, в постоянных долларах 1990 года). Около 1970 г. по ВНП на душу населения Южная Корея обогнала Север, и с тех пор разница в уровне жизни двух корейских государств постоянно растет. Поскольку с начала 1960-х гг. Пхеньян засекретил экономическую статистику, с полной уверенностью говорить о масштабах нынешнего разрыва сложно. По оптимистическим оценкам, показатель ВВП на душу населения в КНДР уступает южнокорейскому в 12 раз. Если же верить оценкам пессимистов, то разрыв примерно 40-кратный. Впрочем, даже если правы оптимисты, речь все равно идет о самом большом различии между двумя странами, имеющими сухопутную границу. Для сравнения: в 1990 г. разрыв в уровне ВВП на душу населения между Восточной и Западной Германией был примерно двукратным.

Именно существование этого разрыва является, с точки зрения северокорейского руководства, главной политической проблемой. Проведение реформ китайского образца неизбежно предусматривает открытие страны (пусть и частичное), ибо для таких преобразований необходимы внешние инвестиции и зарубежные технологии. Понятно, что открытие приведет к быстрому распространению информации о процветании Южной Кореи, которая официально даже не считается другим государством (в северокорейских официальных документах и пропаганде - это всего лишь «часть КНДР, временно оккупированная американскими войсками»).

Следует отметить, что до начала 2000-х гг. основная масса северокорейцев не знала о том, как далеко вперед ушла Южная Корея. Им внушали, что Юг - это «живой ад», «страна нищеты и бесправия», где голодают дети. Однако с конца 1990-х гг. тщательно построенная система самоизоляции КНДР стала постепенно распадаться, и сведения о жизни за рубежом просачиваются в страну. Теперь многие северокорейцы догадываются, что Южная Корея живет существенно лучше КНДР. Однако истинные масштабы этого колоссального различия осознают немногие. Надо помнить, что представления о «благополучной жизни» у большинства жителей КНДР весьма скромные: символ процветания для них - возможность ежедневно досыта есть рис, а пару раз в неделю - мясо.

Понятно, что начало реформ изменит эту ситуацию коренным образом. Станет известно, что даже бедная южнокорейская семья может позволить себе и автомобиль, и отпуск за границей (и то и другое в Северной Корее доступно лишь нескольким тысячам семейств, находящихся на самой верхушке наследственной властной иерархии). Распространение такой информации, естественно, заставит многих жителей КНДР задаться вопросом о том, кто же виноват в крахе экономики Северной Кореи - страны, которая восемь десятилетий назад являлась самым развитым регионом континентальной Восточной Азии. Понятно и то, что ответственность будет возложена на нынешний режим. Реформы неизбежно приведут к ослаблению и идеологического, и административно-полицейского контроля. Рыночная экономика, пусть и контролируемая государством, невозможна в стране, где для выезда за пределы родного уезда нужно получить разрешение полиции и по-прежнему нельзя позвонить за границу с домашнего телефона.

В Китае, конечно, наблюдались аналогичные процессы, однако там они не имели серьезных политических последствий. Китайцы сейчас отлично знают, что уровень жизни в их стране куда ниже, чем, скажем, в Соединенных Штатах или Японии. Однако это обстоятельство не воспринимается ими как доказательство неэффективности или нелегитимности КПК: ведь и Япония, и США - это другие страны, с другой культурой и историей. Кроме того, Китай не может объединиться с богатыми соседями по планете, не может и не хочет превратиться ни в 51-й американский штат, ни в японскую префектуру.

В Северной Корее ситуация совершенно иная. У руководства есть все основания опасаться, что реформы приведут к потере легитимности власти и внутриполитической нестабильности. Иначе говоря, результатом социально-экономических реформ с большой долей вероятности станет не экономический бум (как это случилось в Китае), а кризис и падение режима. При этом велика вероятность поглощения КНДР Южной Кореей.

Следует отметить, что северокорейской номенклатуре будет крайне трудно отказаться от идеологии, в которую они и так давно не верят, но сохранить значительную долю реальной власти в качестве предпринимателей, приватизировавших государственные предприятия, или даже демократических политиков, как это произошло в СССР и ряде социалистических стран. Северокорейская номенклатура отлично понимает, что в объединенном государстве ее ничего хорошего не ждет. Бывшие секретари райкомов и директора маленьких заводиков с технологией 1930-х гг. не смогут конкурировать с менеджерами из Samsung или LG.

Более того, среди северокорейского руководства распространены опасения по поводу возможных репрессий со стороны победителей. В конце концов они знают, как бы сами поступили с южнокорейской элитой, если бы конкуренция двух корейских государств закончилась триумфом Севера. Не случайно в откровенных разговорах с членами северокорейских правящих семейств очень часто звучит вопрос о том, что случилось с чиновничеством в бывшей Восточной Германии.

Даже если реформы приведут к быстрому улучшению экономической ситуации, это, скорее всего, не очень поможет реформаторам: при самом благоприятном повороте событий на ликвидацию отставания от Юга уйдут два-три десятилетия. На протяжении всего этого периода Пхеньян будет оставаться политически уязвимым. То обстоятельство, что верхушка страны уже полвека является наследственной, усугубит кризис легитимности. В глазах народа самые успешные реформаторы останутся детьми и внуками тех, кто в свое время довел ситуацию до кризиса.

В последнее время и в открытых источниках появились прямые подтверждения того, что вышеописанные страхи действительно свойственны северокорейскому руководству. В начале 2012 г. в Японии вышла в свет книга интервью и писем Ким Чен Нама - старшего сына Ким Чен Ира и сводного брата нынешнего Верховного руководителя Ким Чен Ына. Сам Ким Чен Нам постоянно живет в Макао и, по слухам, не слишком ладит со своим братом, однако сохраняет неплохие контакты с семейством Кимов. Кроме того, Ким Чен Нам - единственный представитель правящего клана, который временами общается с журналистами. Собственно говоря, вышедшая в Токио книга состоит из его бесед и переписки с корреспондентом газеты «Токио симбун» Ёдзи Гоми. В подлинности большей части текста сомнений нет, так как многие из вошедших в книгу фрагментов публиковались и раньше.

В своих интервью Ким Чен Нам признает, что реформы - единственный способ радикально улучшить благосостояние народа. С другой стороны, он опасается, что в той специфической ситуации, в которой оказалась Северная Корея, реформы китайского образца приведут к политической дестабилизации. В январе 2011 г. он сказал: «Я лично полагаю, что экономическая реформа и открытость являются лучшим способом для того, чтобы сделать жизнь северокорейского народа зажиточной. [Однако] с учетом специфики Северной Кореи есть опасения, что экономическая реформа и открытость приведут там к падению нынешнего строя».

Возможно, конечно, что такие страхи преувеличенны - нельзя исключать, что и в случае реформ пхеньянская элита найдет способы удержать внутриполитическую ситуацию под контролем. Тем не менее вероятность катастрофического (для властей предержащих) поворота событий весьма велика. Поэтому вполне понятно, что на протяжении последних 25 лет северокорейское руководство не проявляло желания следовать по китайскому пути. Возможно, этот подход излишне осторожный, однако его никак нельзя считать иррациональным.

Правда, отказ Пхеньяна от реформ не означает, что ситуацию в стране удается полностью заморозить. Доминирование частной экономики в потребительском секторе само по себе делает процесс перемен неизбежным.

Наиболее важным является уже упомянутое выше распространение в стране информации о внешнем мире, в первую очередь - о Южной Корее и Китае. Каналы, по которым происходит распространение этой опасной информации, достаточно разнообразны, и перекрыть их властям не удается. Большую роль, например, играет трудовая миграция в Китай - до полумиллиона жителей КНДР на протяжении 1955-2012 гг. побывали в КНР, в основном в качестве нелегалов-гастарбайтеров (сейчас число их резко сократилось). Эти люди не только своими глазами видели результаты китайского экономического роста, но и немало слышали о жизни в Южной Корее - благо в приграничных районах Китая, заселенных в основном этническими корейцами, очень сильно экономическое и культурное влияние Сеула.

Некоторую роль в распространении сведений о внешнем мире также играет контрабандный ввоз радиоприемников со свободной настройкой, равно как и появление в частном владении компьютеров. Однако решающим фактором все-таки стало распространение видеоаппаратуры. Дешевые китайские модели стоят около 20-30 долл., что примерно соответствует среднемесячному доходу северокорейской семьи, и активно используются для просмотра южнокорейской видеопродукции, которая ввозится из Китая контрабандно.

Другие важные перемены связаны с ослаблением внутреннего контроля. Переход к рыночным отношениям предсказуемо привел к росту коррупции, которая в былые времена практически отсутствовала. В новых условиях чиновники зачастую готовы игнорировать те или иные правонарушения (в том числе и политические), если их невнимательность будет щедро вознаграждена. Например, за взятку в 100-150 долл. можно избежать неприятностей в случае обнаружения дома радиоприемника или южнокорейских видеокассет.

В некоторых случаях, впрочем, послабления явно инициированы сверху. Например, в конце 1990-х гг. почти перестал применяться принцип семейной ответственности за политические преступления. Ранее вся семья политического преступника подлежала аресту и отправке на несколько лет в лагерь (с последующей пожизненной ссылкой). Сейчас подобные меры принимаются только в чрезвычайных случаях. Идет стихийная либерализация и на низовом уровне. Недовольство правительством в последние 5-10 лет распространилось и среди студентов, и среди чиновников среднего и низшего звена. Так что медленная дезинтеграция режима продолжается. Скорее всего, в долгосрочной перспективе режим действительно обречен, однако его руководство вовсе не стремится приблизить его конец, начиная политически опасные реформы.

Пугать, чтобы выжить

Важную роль в поддержании северокорейской экономики на плаву играет внешняя помощь, в первую очередь продовольственная (даже сейчас, когда ситуация в сельском хозяйстве несколько улучшилась, КНДР собирает на 15-20% меньше зерна, чем необходимо для обеспечения минимальных физиологических потребностей населения). В результате внешняя политика в первую очередь построена вокруг выдавливания этой самой помощи, в том числе и из тех стран, которые официально считаются «смертельными врагами народной Кореи».

В целом с задачей изымания помощи северокорейские дипломаты справляются весьма успешно. По данным WFP, на протяжении 1996-2011 гг. КНДР получила 11,8 млн тонн бесплатной продовольственной помощи (примерно 15% от потребления). При этом среди доноров есть только одно государство, которое формально считается союзником КНДР - это Китай, поставивший за это время 3 млн тонн продовольствия. Все остальные поставщики - «враждебные» США (2,4 млн тонн), Япония (0,9 млн тонн) и Южная Корея (3,1 млн тонн). Получение этой помощи требует тонкой и одновременно жесткой игры на противоречиях держав.

Важным подспорьем в этих дипломатических маневрах является и ядерная программа - значительная часть иностранной помощи фактически предоставлялась в качестве вознаграждения за готовность КНДР приостановить ядерную программу. Именно настоятельная потребность в эффективных средствах дипломатического давления является одной из двух основных причин, которые вынуждают Пхеньян работать над ядерным оружием. Другая причина - вопросы национальной безопасности: в Пхеньяне видели, что случилось с Саддамом Хусейном и Муамаром Каддафи - и извлекли из их печальной судьбы вполне очевидные уроки.

Иначе говоря, внутриполитические решения во многом определяют и внешнюю политику КНДР. Чтобы как-то компенсировать неэффективность экономической системы, изменить которую они не могут по весьма весомым внутриполитическим причинам, пхеньянские руководители вынуждены вести рискованную (по крайней мере на первый взгляд) политику: нагнетать напряженность, чтобы потом получать вознаграждение за возврат к статус-кво, играть на противоречиях великих держав, заниматься мягкими формами ядерного шантажа. Все это, конечно, действия предосудительные с точки зрения внешнего мира, но в нынешних обстоятельствах никакой реалистической альтернативной модели поведения у северокорейского руководства нет.

Итак, Пхеньян оказался в непростой ситуации, выхода из которой не просматривается. Попытка что-то изменить, скорее всего, спровоцирует политический кризис и крах режима, упорный отказ от изменений означает, что ситуация в стране будет по-прежнему ухудшаться, а отставание от современного мира - нарастать. Пока не ясно, решит ли новый руководитель страны, Верховный руководитель маршал Ким Чен Ын продолжать линию своего отца. Для Ким Чен Ира, которому в 2002 г. исполнилось шестьдесят, консервативная линия имела смысл - у него был шанс продержаться у власти до последних дней жизни. Это ему и удалось - он умер в своем поезде-дворце, лишь немного не дожив до семидесятилетия.

Однако у его сына такого шанса нет: в долгосрочной перспективе система обречена, ее подтачивают экономическая неэффективность, постепенное распространение информации о внешнем мире, нарастающий скепсис народа и низов элиты. Поэтому нельзя исключить, что новое руководство все-таки начнет реформы, которые, с одной стороны, резко увеличивают политические риски, а с другой - дают некий шанс на спасение. Впрочем, реформы едва ли начнутся в ближайшем будущем - сначала Ким Чен Ыну нужно сосредоточить в своих руках всю полноту власти и заменить престарелых сановников отца своими людьми, которые уже просто в силу возраста куда с большей активностью будут осуществлять программу преобразований.

Одна из тем, к которым я всё время возвращаюсь - это то, что в Корее принято называть "международными браками". Как легко догадаться, так именуют браки между гражданами Кореи и гражданами иностранных государств.

Отдельные такие союзы заключались с конца XIX века, но по-настоящему началась история "международных браков" в годы Корейской войны. Несколько десятилетий это были почти исключительно браки американских военных, служивших в Корее, и южнокорейских женщин, причёс часто обе стороны не отличались, скажем так, высоким социальным статусом (условно говоря, брак американского сержанта и официантки).

Однако с конца 1990-х начались перемены. С одной стороны, появилась всё больше браков между кореянками из образованнной элиты, и иностранцами, тоже в основном - из элиты. Однако в "международных браках" подавляющее большинство составляют союзы девушк из бедных стран Восточной и Юго-Восточной Азии и корейских крестьян. Стремление корейских сельских бобылей, часто - не очень молодых, к браку с иностранками вызвано хронической нехваткой невест в сельской местности, особенно в провинциях юго-запада (девушки уезжают в города, парни остаются на хозяйстве - и бобылями). Пик был достигнут около 2005 г., когда почти 14% всех браков в стране было заключались с иностранцами. Ну а что сейчас?

По-первых, количество "международных браков" сокращается. Процесс сокращения начался около 2010 г., и с тех пор идёт постоянно. В 2010 г. таких браков 33 тысячи, а в 2017 году - только 21 тысяча, то есть в полтора раза меньше. При этом особенно сильно сокращается количество браков, в которых муж - кореец, в то время как количество браков, в которых кореянка выходит за иностранца, остаётся относительно стабильным (ну, точнее, тоже сокращается, но не так быстро). В целом похоже на то, что корейские сельские бобыли отчасти разочаровались в иностранных жёнах, на которых лет 10-15 назад возлагались немалые надежды. Опыт показал, что иностранные жёны часто не вписываются в корейскую сельскую среду, а временами - просто используют корейских мужчин для получения гражданства Республики Корея, и, обзаведясь зелёным паспортом, их бросают. Дело житейское, увы - такое происходит во многих богатых странах.

Впрочем, повторю: браков корейских женщин с иностранными мужчинами в последние 15-20 лет заключается куда меньше, чем браков корейских мужчин с иностранными женщинами. По данным корейского "госкомстата", в 2017 г. корейские мужчины вступили в браки с иностранками 14.869 раз, а вот корейские женщины бракосочетались с иностранными мужчинами почти в три раза реже - 5.966 раз.

Откуда берутся иностранные жёны? Если говорить о браках корейского мужчины и иностранки, то есть, в целом, о браках бедных сельских бобылей, то в качестве поставщика невест на первом месте стабильно и с большим отрывом находится Вьетнам. Браков с вьетнамками было в 2017 году заключено 5.364, то есть чуть больше трети всех браков с иностранками. Именно в брачных союзах с вьетнамками, кстати, наблюдается огромный разрыв в возрасте - невесте-вьетнамке в среднем около 25 лет, а жениху-корейцу - в среднем около 40 лет. На втором месте - китаянки (3.880), на третьем - американки (1.017, но понятно, что брачуются они уже не с бедными крестьянами). Дальше, почти поровну, идут филиппинки (842) и тайки (843). Россиянок и женщин из стран СНГ мало, в первую пятёрку они даже не попали.

Если говорить о браках, в которых иностранцем является жених, то там лидируют китайцы (1.523), за ними, с небольшим отрывом идут традиционные, в былые десятилетия, лидеры - американцы (1.392). Дальше - канадцы (436), японцы (311) и австралийцы (203). Очевидно преобладание развитого и, по преимуществу, англоговорящего мира.

Андрей Ланьков (в жж он tttkkk) - один из крупнейших в мире специалистов по Корее, хорошо знает ситуацию в Восточной Азии, консультирует американских, российских, китайских, южнокорейских чиновников и бизнесменов. Особенно востребован после перемен на Севере, его интервью показывали по Аль-Джазире и другим каналам ТВ. Его мнения кажутся мне любопытными, ниже хотел бы привести некоторые выдержки из наших бесед с ним.

О Северной Корее

Мне не совсем понятно, почему в России есть левые, которые воспринимают Северную Корею как что-то близкое. Это националистический и отчасти даже расистский режим, де-факто абсолютная монархия. Браян Майерс, один из лучших специалистов по КНДР, вообще считает этот режим схожим с националистической авторитарно-фашисткой диктатурой предвоенной Японии и часто говорит, что весь левый антураж там - результат исторической случайности. Я с ним не согласен, но всё равно от левого проекта, как к нему не относись, в Северной Корее мало что осталось.

Вообще большинство не понимает, насколько Север изменился за последние 20 лет. Большинство заводов на Севере давно не работают. Население выживает за счет огородов, мелкой торговли и другого частного бизнеса. Стихийный капитализм мелких собственников формируется снизу. Многие выезжают на заработки в Китай, оттуда посылают деньги родственникам. Раньше ездили нелегально, а сейчас власти разрешают и легальные поездки на заработки.

Что там будет дальше, никто точно не знает. И все же, существуют некоторые основания для того, чтобы утверждать: еще несколько спокойных лет, а потом будет взрыв. Страна очень изменилась за последние 15-20 лет. Сейчас уже многие северяне знают про то, как живет Юг, они были в Китае, они владеют информацией и о жизни в соседнем Китае и о жизни на Юге, они понимают, насколько они бедны в сравнении с южанами и даже китайцами. Рано или поздно это приведет к нарастанию недовольства и взрыву. Средний душевой доход на Юге как минимум в 15 (а, возможно, в 30 раз выше) чем на Севере. Самая большая разница между двумя странами, имеющими общую границу.

Официальная идеология режима тут работает против него. Ведь у Севера идеология материалистическая, ориентированная не на (к примеру) небесное спасение, и посмертные райские радости для правильных подданных, а на материальный рай на земле (социализм в их понимании), а в реальности многим северянам даже жизнь крестьянина в сравнительно бедных провинциях соседнего Китая представляется райской. Что тут говорить о Юге.

Чиновники на Севере очень коррумпированы, сейчас можно откупиться почти от любых преступлений, в том числе и политических. Вопрос только в цене.

За последние 20 лет политический террор ослаб. Можно сказать, что при Ким Чен Ире массового террора не было (при его отце Ким Ир Сене - был). Пример из одного уезда - на 100 тыс населения за 10 последних лет было всего 15 политических дел с арестами. Северное население уже отвыкло от серьезного террора. Выросло новое поколение молодежи, непуганое или, скорее недостаточно пуганое, которое относится к режиму критически и меньше боится власти.

Насчет того, что давали полгода тюрьмы тем, кто не плакал по Ким Чен Иру - не соответствует действительности. Может, несколько таких случаев на местах и было, но это не определяет картину.

Почти все сколько-нибудь экономически прибыльные объекты на Севере скупили китайцы. Рудники, прежде всего. Но китайцы, во многом контролируя экономику Севера, не контролируют его политическую систему. Чтобы контролировать политическую систему есть два способа - подкуп чиновников и шантаж (если не станете выполнять наши требования, выведем капиталы из вашей страны). Но все же северная политическая элита не особенно боится вывода капиталов и пока контролирует поведение своих чиновников. Руководство постоянно напоминает собственным чиновникам, что с китайцами лучше особо не дружить, а северокорейская контрразведка очень активно работает по китайцам.

Интерес Китая к северокорейской экономике, вместе с тем, не так уж велик. Товарооборот Китая с южными корейцами - более 200 млрд долларов в год, с северными только 3,4 млрд - это мизер. Правда, у Китая есть на севере и свои политические интересы. И все же, если будет война или крушение северного режима, Китай, скорее всего, северян сдаст. Китай не станет из-за северян втягиваться в серьезный конфликт и рисковать своим собственным положением и экономикой.

Арабские революции, даже если о них на Севере знают, мало на что повлияют из-за ментального культурного барьера. А вот если вдруг начнется заварушка в Китае, это может на северян сильно повлиять.

О Южной Корее

Южане - и народ, и элита - не настроены воинственно, и объединения особо не хотят. Проблема системы, в которой партии сменяют друг друга у власти. Южане не хотят никакой войны с Севером, потому что правительство не хочет нести ответственность за издержки такой войны (возможны огромные потери в армии и разрушения в Сеуле). Любое правительство после такого может потерять власть, а приобретения будут сомнительны.

Юг сейчас бесспорно много сильнее в военном отношении и тратит огромные средства на модернизацию армии. Но вот потери в такой войне могут быть для него совершенно неприемлемы. Есть и еще одна причина для Юга не желать войны, о ней ниже.

По тем же причинам на Юге никто не планирует, что делать в стратегической перспективе с северянами, которые рано или поздно окажутся в одной стране с южанами. В Сеуле все надеются, что все останется в обозримом будущем как есть, и что проблемы, если они возникнут, придется решать уже другим политикам…

Да, это страусиная политика, но она связана с сущностью парламентско-демократической системы, в которой происходит постоянная смена власти и, поэтому, никто не заинтересован в том, чтобы думать о будущем и стратегически планировать свои действия на 10 или 20 лет вперёд. А проблемы будут громадные - более 20 миллионов голодных и не слишком образованных людей, вдобавок, с весьма своеобразными представлениями о мире и завышенными ожиданиями.

Это - вторая причина для южан не желать войны с севером: непонятно, что им делать с победой.

Северу война тоже не нужна. Все их периодические акции - просто дипломатические жесты, способ привлечь к себе внимание и добиться уступок (другого способа у них, в общем, и нет). Меньше всего они хотят эскалации. В ближайшее время они не пойдут и на свои обычные акты вооруженного давления с целью выдавливания помощи, потому что на Юге скоро выборы, к власти могут прийти левые партии, которые, скорее всего, увеличат объёмы помощи Северу (помощь идёт и сейчас, кстати, просто непрямая, а через субсидирование совместных предприятий в Кэсоне). Кроме того, после Ливии, северяне боятся связываться, они понимают, что по ним могут начать долбать американцы, не только южане. А это - точно кранты.

Но вот если помощь не предоставят... вот тогда северяне могут решиться на новые демонстративные военные акции на границе, как напоминание того, что откупаться от низ все-таки дешевле. Думаю, что в таком случае Юг в конце концов сдастся и пойдёт на уступки.

Важно, что экономическая зависимость северян от Китая усиливается, а они хотели бы этого избежать, им нужен другой источник гуманитарной помощи, чтобы уж слишком не попадать в зависимость от Китая. Пока им удается избежать превращения экономической зависимости в политическую, но риск такого превращения вполне реален. Так что помощь южан им нужна - в первую очередь, в качестве противовеса китайскому проникновению. Вот почему, в случае, если им гуманитарную помощь не предоставят южане по доброй воле, они опять могут начать вымогать ее у Юга квази-военными методами, устраивая всякие пострелушки. Но могут и не начать, так как, опять-таки, после Ливии, могут испугаться последствий.

Южная Корея продолжает экономически развиваться, довольно успешно, ей не нужны катастрофы и потрясения. Им не нужно, чтобы Сеул, который находится недалеко от границы, и в котором, если считать всю сеульскую агломерацию, живёт 25 миллионов человек (половина населения Юга), оказался под огнем.

Южное общество очень богато, молодые южане становятся все более космополитичными. Сейчас они стали даже посмеиваться над корейским национализмом - еще 10 или 20 лет назад такое просто невозможно было себе представить.

Южане стали смеяться так же над северокорейской пропагандой. Раньше этого не было. Пропаганду северян долгое время южане воспринимали так: правые и анти-северокорейские левые с ненавистью, про-северокорейские позитивно. Сейчас люди стали просто смеяться над этой пропагандой, ее не воспринимают всерьез, ее пародируют.

Юг продолжает развиваться экономически, не смотря на мировой кризис. В целом ощутим сдвиг влево - все, например, согласны, что социальные выплаты надо наращивать. Разногласия между правыми и левыми касаются только масштабов увеличения. Возможно, Юг превращается в некое подобие скандинавских стран, только работают там все еще, в сравнении со странами Скандинавии, очень много.

Рабочее движение на Юге было когда-то очень мощным, боевым и при этом устроено достаточно демократично, по крайней мере забастовки организовывались по результатам референдумов среди рабочих. Сейчас влияние рабочего движения падает. Это связано с тем, что промышленные предприятия выносят постепенно в соседний Китай. На смену рабочему классу идут работники офисов. Они гораздо меньше склонны к протестам.

О чиновниках российских и американских

Российские МИДовские товарищи на полном серьезе считают, что арабские революции - целиком результат политики американцев. Слышал, например, рассуждения о том, что американцы решили сделать ставку на хаос в арабском мире и готовы даже сдать Израиль. Ибо американцы, якобы, умеют управлять хаосом.

Российским чиновникам вообще свойственно этакое конспирологическое мышление, так же оно свойственно ряду российских востоковедов. У них нет представления о спонтанности общественных процессов больших масштабов. Вы, кажется, не верите вот мне и для Вас это, как я вижу, звучит дико, но они в самом деле искренне считают, что любые события в мире - результат чьих-то целенаправленных усилий, чьих-то планов и действий. Они совершенно не верят в возможность существования исторических стихийных фундаментальных сил, в спонтанность событий. С их точки зрения все революции, все изменения общественных настроений (ну, почти все) - результат каких-то спецопераций и ПиАр-кампаний (обычно, конечно, американских).

Второй пунктик российских чиновных (да и многих и не-чиновных) аналитиков. Они совершенно не верят в то, что люди что-либо способны делать не за деньги. Они искренне считают: чтобы люди не делали в политической и общественной сфере, они делают это только за бабло, или за какие-то интересы, связанные с баблом - причем речь идет о бабле для себя и немедленном. Что люди могут искренне бороться за какие-то идеи и следовать каким-то идеалам, что они могут в ущерб себе защищать интересы групп, классов, стран, - в это в принципе многие в России не могут поверить, по их мнению, это немыслимо.

У американских чиновников свои заморочки. Американские чиновники почему-то убеждены в том, что если где-то устанавливается представительная демократия, то это благоприятно для Америки, а если вдруг дела пошли иначе, если новый демократический режим к США относится без особого восторга, из этого следует, что эта демократия неправильная, ненастоящая (возможно, даже нуждающаяся в корректировке силами корпуса морской пехоты). Они верят в это. Этакий мессианский интернационализм, в котором США твердо ассоциируется с силами Бобра. И, что важно, искренний. Есть, конечно, и сторонники реал-политик, но в целом доминирует убеждение, что демократия - безусловно хорошо и естественно для любого общества, и что ее распространение означает усиление позиций США, так как любая демократическая страна будет про-американской.

В то же время, чиновники в США вполне способны представить себе стихийность социальных процессов и допустить, что в основе действий людей могут лежать идейные мотивы и идеализм.

О государстве и его работе

У левых, мне кажется, совершенно неверные представления о государстве, о чиновниках. У левых такое вот логическое противоречие: с одной стороны они думают о чиновниках как об алчных коррумпированных личностях, поглощенных своими интересами, с другой, как о людях, способных к долговременному планированию и стратегическому виденью, о людях которые чуть не самоотверженно служат неким высшим интересам некоего Глобального Зла.

Но государство - очень дубовая структура. Чиновник никогда не станет делать больше, чем положено и больше, чем нужно, чтобы порадовать начальство и получить повышение. Инициатива наказуема, и эта истина сидит у чиновника (а порою - и у сотрудника достаточно крупной и бюрократизированной корпорации) чуть ли не на уровне ДНК. Он не об интересах Зла беспокоиться, и не об интересах Добра, и даже не о долгосрочных интересах государства, а о повышении и пенсии хорошей, ну в странах покоррумпированей - и о хлебном месте пресловутом…

Чиновнику разведки или МИДа надо отчитаться перед начальством. И для него, как кстати и для журналиста, важны и интересны, прежде всего (а зачастую исключительно), жаренные факты и точные имена. Вот, например, что начальство такого-то уезда, которое зовут так-то и так-то, берет взятки в таком-то объеме и контролирует подпольную торговлю чем-то-там. А настоящая стратегически важная информация, о том, каких масштабов достигла коррупция в большинстве уездов и что там повсеместно идет подпольная торговля чем-то-там и торговцы чем-то-там и местные начальники уже себя не мыслят вне этой системы, это все чиновникам уже не интересно. И вообще главное для них - инструкция. Можно избежать наказания за самую позорную неудачу, если она стала результатом следования инструкциям и приказам. Можно получить нагоняй за самый блестящий успех, которого добились вопреки инструкциям и приказам.

Но. Если совсем прижмет, если жареный петух прибежит, если высшее начальство прикажет носом землю рыть и составить общую картину событий, разрулить проблему, чиновники начнут работать серьезно. И так это устроено везде.

Вообще, бюрократия способна эффективно работать с нестандартными ситуациями только в мобилизационном режиме, только если сверху давят и приказывают данную проблему разрулить немедленно и любой ценой. Но вот тогда бюрократия - сила, горы сворачивает, и даже инициативу проявляет. А так - чиновник действует строго по инструкции (или неписанной традиции), избегает инициативы и старается игнорировать нестандартные ситуации и непредписанные правилами проблемы. Те, кто ведут себя иначе, долго в бюрократии не задерживаются, а если задерживаются - то не слишком преуспевают.

• Итак, благодаря Павлу Киму и Виктории Ким, а так же Виктору Ану, осуществившим техническую поддержку видео-беседы сайта "Корё сарам" с …
• Важнейшей работой корё сарам по итогам прошлого года стал выход одноименной книги - "Коре сарам". Изданию предшествовала изнурительная работа авторов-составителей, которые в …
• Колхоз им. Свердлова (Синендон) в расцвете трудовых успехов послевоенного времени готовился к всесоюзному смотру в Москве (1953 г.). Об этом …
• Пак Б. Д. «Россия и Корея» (Реакция царской России на установление японского протектората над Кореей) Пак Б. Д. «Россия и Корея» …
• Валерий ХАН, кандидат философских наук Коре сарам и Корея. Международное корейское сообщество (МКС): вызов времени С конца 1990-х годов на страницах печати и различного …
• ХАН Валерий Сергеевич СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС И ВКЛАД КОРЕЙЦЕВ В РАЗВИТИЕ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ Одним из ярких, еще малоизученным феноменом современной центрально-азиатской истории являются …
• О необычайно талантливом футболисте ташкентского «Пахтакора» и сборной СССР Михаиле Ане сказано очень много. Этот простой сельский паренек уже в …
• 
  Александр Воронцов Заведующий Отделом Кореи и Монголии Института востоковедения РАН Представленный весьма основательный доклад профессора В. Ф. Ли «Вклад российских корейцев в межкорейский …
• (Пак Б. Д. «Корейцы в Советской России 1917 - конец 30-х годов», стр. 73 - 93) Глава третья КОРЕЙСКИЕ ПАРТИЗАНЫ НА ЗАВЕРШАЮЩЕМ …
• Пару лет назад профессор кафедры корейского языка и литературы ТГПУ им. Низами Бронислав Ли предложил мне в качестве члена редакционной …
• И. БАБИЧЕВ УЧАСТИЕ КИТАЙСКИХ И КОРЕЙСКИХ ТРУДЯЩИХСЯ В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО УЗБЕКСКОЙ ССР ТАШКЕНТ-1959 В связи с 40-летием Великой Октябрьской револю­ции, принесшей свободу и …
• Тонмён, рождённый солнечным лучом Хёккосе, «Красный царь» - основатель государства Силла Суро - царь с Черепашьей горы Царская дочь из страны Аютха послана …
• Серия «Российские корейцы» РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ ИСТОРИИ КОРЕИ (КУКСА ПХЁНЧХАН ВИВОНХВЕ) РЕСПУБЛИКА КОРЕЯ Редакционный совет серии Я. Ф. Бугай Ю. В. Ванин Л. Р. Концевич В. Н. …
• МЕДИЦИНСКОЕ ОБСЛЕДОВАНИЕ, ЛЕЧЕНИЕ В КЛИНИКАХ ЮЖНОЙ КОРЕИ. ВИЗОВАЯ ПОДДЕРЖКА. Т. +99871 252-2445 E-MAIL: [email protected] www.facebook.com/kor.med.tour +99891 132-8805 (Watts Ap, Telegram, IMO, Kakao, Viber)
• PREFACE: In the "Book of the White Day" for the first time in the history of CIS Koreans one attempted …
• НАМ ЕСТЬ, ЧЕМ ГОРДИТЬСЯ Открытое письмо писателю Ким Хо Дюну в связи с выходом в свет его книги «Корейцы Евразии. 150 …

КНДР часто воспринимается как государство, в котором сталинская модель социализма на протяжении десятилетий сохранялась практически без изменений. Однако новые материалы показывают, что и в Северной Корее некогда были силы, выступавшие против культа личности Ким Ир Сена, милитаризации экономики, диктаторских методов управления. КНДР не осталась в стороне от тех перемен, которые происходили в социалистическом лагере в середине 1950-х гг. Преобразования, развернувшиеся в Советском Союзе после смерти Сталина, произвели немалое впечатление на северокорейскую интеллигенцию и часть партийного руководства. В этой обстановке в КНДР возникла оппозиционная группа, которая ставила своей целью отстранение от власти Ким Ир Сена и проведение в КНДР либеральных реформ советского образца. Выступление этой группы окончилось неудачей и вызвало резкое ужесточение режима.В книге, написанной на основании архивных материалов, впервые вводимых в научный оборот, рассматриваются драматические события середины 1950-х гг. Исход этих событий во многом определил историю КНДР в последующие десятилетия.

| | (0)

• Жанр:
• Тотальный информационный контроль. В Северной Корее с начала 60-х гг. является уголовно наказуемым преступлением (формально и сегодня является уголовно наказуемым) иметь дома радиоприемник со свободной настройкой. 5 лет лагерей просто за факт обнаружения радиоприемника у вас дома. […]Полнейшая информационная изоляция.[…] для доступа к интернету необходимо иметь личное разрешение главы государства. […]Жесткая распределительная система. Т.е., естественно, ликвидация всех видов частной экономической деятельности в конце 50-х гг. С 1957 г. переход на карточки, а с конца 60-х гг. – тотальная карточная система. […]Один мой южнокорейский знакомый, работавший с беженцами в Китае, рассказал, как примерно в 1998 г. (когда шла волна беженцев) он брал интервью у некоей северокорейской бабушки. Она только приехала, за несколько дней до этого перешла границу и сказала, что она теперь побывала в Китае, где все замечательно, Китай просто сшибает богатством северокорейца, это шок. Это шок, когда они видят, насколько безумно богаты беднейшие районы Китая, по сравнению с ними. И она за эти четыре дня такая продвинутая, говорит ему: «Я теперь знаю, что хорошо». «А что ты знаешь, бабушка?» – спрашивает он у нее. «Ну, что Америка хорошо живет, я знаю», – говорит бабушка. Он спрашивает: «А что такое хорошо жить?» Ответ бабушки: «А в Америке всем, даже грудным детям каждый день по карточкам дают 800 г чистого риса».
• | | (0)